Любовь и смерть Катерины
Шрифт:
Она ничего не сказала, лишь еле слышно фыркнула, будто подавила смешок, и переступила порог.
— Еще немного, — сказал он.
— Хм-м?
— Пройди еще немного вперед, мне не закрыть дверь.
— Что? Ой, извините! Сейчас… — Опять задушенный смешок.
На улице было тепло, но Катерина пришла в куртке, которая поразила его уродством. Сшитая из грубой тряпки цвета грязи, она висела на девичьих плечах бесформенным колоколом, подобно старым одеялам, которые жители гор надевают в холодную погоду, прорезая в середине дырку для головы. Сеньору
— Как ты чудесно выглядишь, — сказал он.
Катерина опять улыбнулась и тихонько фыркнула. Она выглядела немного заторможенной, будто не совсем понимала, где находится.
— Снимешь куртку?
Сеньор Вальдес продолжал играть роль идеального хозяина, но внутри начинала нарастать тревога. А вдруг вся эта затея — ужасная ошибка?
Она же просто недоразвитая — ни слова не может сказать! Но когда он приблизился к ней, чтобы помочь снять чудовищную куртку, сразу вспомнил, почему так хотел именно эту девушку. Совершенные линии ее тела невозможно было испортить ничем. Непостижимая, немыслимая красота. И этот запах, поднимавшийся даже от затрепанной куртки, — так и хочется зарыться в нее лицом и дышать, дышать, глубоко и свободно. «Боже мой, — пронеслось у него в голове. — Как же она молода! Она пахнет свежестью!»
Сеньор Вальдес сказал, отходя от стенного шкафа в прихожей:
— Хочешь выпить?
Но Катерина уже начала нерешительный обход квартиры, и маленькая прихожая была пуста. Он медленно двинулся за ней, прислушиваясь к слабому скрипучему писку, который резиновые подошвы ее теннисных туфель издавали на мраморных плитах пола, затем к таинственной тишине, когда она вступила на пушистый бежевый ковер.
— Какой у вас красивый дом, — сказала Катерина.
Проходя мимо книжных шкафов, она задумчиво провела пальцем по стеклу. Выглядела Катерина немного потерянно, будто только сошла с борта космического корабля после межгалактического перелета и обнаружила, что попала в цивилизацию, обогнавшую земную на тысячу лет.
— Спасибо, — сказал он и немного приблизился к ней.
— А это что?
— Это? Столовая.
— Какая красивая.
— Спасибо. Я никогда ею не пользуюсь.
— Разве к вам никто не приходит?
— Нет. Никто не приходит.
— Я знаю, — сказала она. — А это что?
— Сабля моего деда.
— Он был героем.
— Для меня — да.
— А это?
— Какая-то награда. Трофей, понимаешь? Я уже и забыл, за что мне ее вручили. Они любят дарить вместе с чеками уродливые безделушки. Думают, таким образом могут облагородить свой грязный бизнес.
— Здесь не сказано, за что вам ее дали.
— Ну, наверное, за упорство. Или хорошую успеваемость. Или знание Библии. Черт, не помню. За книгу, конечно, одну из многих. Хочешь? Возьми себе.
Она посмотрела на него с хитрой гримаской
— Нет, спасибо. Я подожду собственных наград.
Сеньор Вальдес устал бороться с искушением: так ему хотелось подойти к ней близко-близко, зарыться носом в блестящую массу волос, чтобы вновь почувствовать волшебный запах, но она повернулась и танцующей походкой направилась на кухню.
— Кухня! — воскликнула она с удивлением.
— Да, с большим холодильником, а в нем обычно есть бутылка шампанского. Хочешь? Можем проверить.
— Давайте. Вы проверьте, хорошо? — Она усмехнулась этим своим тихим, тайным, смущенным смешком и, пока он доставал с верхней полки холодные бокалы, разворачивал на горлышке бутылки серебряную фольгу и освобождал ее от проволочной клетки, опять исчезла из вида.
— О, красивый салон, — сказала она.
— Это гостиная. Мы же не в борделе!
— Чудесный вид. И ковер такой мягкий.
Сеньор Вальдес повернул бутылку — всегда только бутылку, не пробку, — и пробка вышла из горлышка, издав тихий звук, напоминающий вежливую отрыжку старой тетушки после хорошего обеда. Только тут он заметил, что записная книжка исчезла со стола.
Когда он вышел в гостиную, осторожно неся два наполненных игристым вином бокала, Катерина стояла около окна, что выходило на Кристобаль-аллею, открывая чудесный вид на реку Мерино, и прижимала его записную книжку к груди.
Он подавил приступ легкой паники и протянул ей бокал.
— Можно забрать у тебя это? — спросил он небрежно.
— А можно мне взглянуть? Я не стала смотреть без спроса. Можно?
Паника опять сдавила ему грудь.
— Если я разрешу тебе посмотреть, что я получу за это?
— А что вы хотите?
— Все. Я хочу все.
— Я и так могла бы посмотреть, правда?
— Такова моя цена.
— И если я отдам вам все, вы разрешите мне взглянуть?
— Да, Катерина. Если ты отдашь мне все, я разрешу тебе взглянуть.
Она открыла книжку, пролистала пустые страницы.
— По-моему, вы меня обманули.
— Почему же? Мы заключили честную сделку.
— И что же, я получаю «тощая рыжая», а взамен отдаю «все»? — воскликнула Катерина с притворным возмущением.
— Даже два слова, вышедших из-под пера великого мастера, уже немало. Можешь оставить их себе. Хочешь, я подпишу их, как Пикассо подписывал салфетки? Мне хорошо платят за мои слова. Соглашайся, не прогадаешь.
— Два ваших слова за мое «все»? Мне кажется, это вы не прогадали. — Она отошла от него и выглянула в коридор. — Не прогадали, если только я сама вас не кину.
— Мне кажется, не кинешь.
— Тощая рыжая, так? И кто же это? Тощая рыжая нищенка? Или тощая рыжая курица? Кто это? Что?
— Это кошка. Тощая рыжая кошка.
— И что же делает эта тощая рыжая кошка? Куца направляется? — Она открыла еще одну дверь, разочарованно пробормотала: «Просто кладовка!»