Любовь и смерть Катерины

Николл Эндрю

Сеньор Марром все еще сидел в «Фениксе», когда, немного после семи вечера, сеньор Л. Э. Вальдес переступил порог кафе. Если бы у сеньора Маррома был лучший друг, он, несомненно, признал бы, что банкир к тому моменту был порядком навеселе, и сеньор Вальдес, хотя его нельзя было назвать другом сеньора Маррома, с этим согласился бы.

Последовал неловкий момент. Сеньор Вальдес почти час простоял под горячим душем, пытаясь смыть с кожи следы Марии, чтобы навсегда забыть ее, и вдруг — на тебе, пусть и не она, так рогоносец здесь! Сеньор Вальдес пришел в «Феникс», чтобы зализать раны, вернее, позволить кому-нибудь сделать это за него. Он захватил записную книжку с единственной (пока) строчкой: «Тощая рыжая кошка перешла дорогу и незаметно прокралась в бордель»,

уговаривая себя, что идет работать, что в «Фениксе» легче сосредоточиться. Он закажет двойной эспрессо и рюмку бренди и сядет в любимый угол под большим зеркалом в золоченой раме — как раз туда, где сейчас сидел сеньор Марром, — и начнет писать. Конечно, какая-то часть его мозга понимала, что все это — бредни и разговоры в пользу бедных. Сеньор Вальдес все равно не мог писать в тот вечер. Да и кто бы смог? Его бросила перезрелая любовница, а у него даже не хватило смелости достать из холодильника букет фрезий и отнести их девушке, которая, как он надеялся, не отвергнет его. Нет, он вовсе не собирался писать. Но он собирался притвориться, что пишет, хотел, чтобы люди видели, что он работает. Хотел поднять голову от страницы и увидеть смущенный взгляд, быстро отведенный в сторону. Хотел услышать приглушенный разговор в другом конце зала: «Ну давай, давай же, смелее! Он тебя не укусит!», а потом краем глаза наблюдать, как набравшийся смелости поклонник идет к нему, лавируя между столиками, сжимая в руке вырванную откуда-то страницу или разглаженную салфетку, услышать взволнованные, сбивчивые слова: «Могу я попросить вас? Ох, простите, я не хотел оторвать вас от работы… Но это такая честь — видеть вас вблизи. Такая честь! Знаете, я читал все ваши книги». А когда он поставит небрежную роспись на салфетке или чем-то там, увидеть полную искренней благодарности улыбку, глаза, налитые слезами радости: «О, спасибо, спасибо! Благодарю! Вы не знаете, как это важно для меня». И еще, возможно, неловкую, робкую попытку заглянуть в его записную книжку: «Над чем вы сейчас работаете, над новым романом? Как чудесно!» — и тогда сеньор Вальдес медленно, с огромным достоинством, но так, чтобы не обидеть ничтожного человечишку, захлопнул бы книжку и убрал ее подальше от настырных глаз и сказал бы что-нибудь скромное и самоуничижительное: «Это? Да так, ерунда, просто балуюсь с одним сюжетом. Нет, сущие пустяки, не стоит вашего внимания».

Не так уж много он и просил, но если бы поклонников поблизости не оказалось, сошло бы даже кудахтанье доктора Кохрейна. Однако вместо доктора Кохрейна он нашел в кафе сеньора Маррома, банкира Маррома, чья жена в последний раз покинула его постель пару часов назад. Человека, которому он наставил рога и который непостижимым образом сумел ему отомстить, хотя и не подозревал об этом. Бедный сеньор Марром! Он никогда не сможет ни позлорадствовать, глядя на поверженного врага, ни даже с деланым сочувствием покачать головой и цокнуть языком. Он никогда не узнает о том, что у него вообще был враг. Однако, как ни странно, сеньору Вальдесу показалось, что такое положение вещей более унизительно для него самого.

Он отвернулся, надеясь, что сеньор Марром его не заметит, но было поздно.

— Эй, сеньор Вальдес! Сеньор Вальдес! — вскричал сеньор Марром с пьяным энтузиазмом. — Чиано! Сюда, идите сюда! — Он призывно помахал рюмкой. — Идите ко мне. Я угощу вас бренди.

Сеньор Вальдес слабо улыбнулся.

— Да идите же сюда, я угощаю!

Сеньор Вальдес огляделся, надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых, к кому можно было бы сбежать, но, как назло, в тот вечер зал был почти пуст.

— Привет, Эрнесто, — бросил сеньор Вальдес, подходя к столу и отодвигая стул.

Они пожали друг другу руки как старые друзья. Впрочем, после трех двойных бренди сеньор Марром был настроен дружелюбно по отношению практически ко всем двуногим. Сеньор Вальдес оглядел себя в зеркале, висевшем на стене над головой банкира. Рама отсекала нижнюю часть туловища, так что полной картины не получалось, но темно-синий пиджак сидел как влитой, а крахмальная рубашка

была такой белой, что глазам становилось больно смотреть на нее. Он видел себя, и видел спину сеньора Маррома, и видел их сцепленные руки. Этой же рукой, что сейчас пожимала руку банкира, он совсем недавно ласкал его жену. Этой же рукой он смахивал с глаз гневные слезы.

— Хотите бренди? Я вот пью бренди. — Сеньор Марром замахал руками, чтобы привлечь внимание официантки, и выставил вверх два пальца, указывая на себя и на сеньора Вальдеса.

— Спасибо, не откажусь.

— Вообще-то я уже пропустил пару рюмашек. Так что вам придется догонять. Я рано начал.

— Что, удачный день?

— Вообще-то не совсем. Нет. Не удачный.

— Тогда, выходит, вы решили утопить грусть в вине?

Сеньор Марром не ответил. Он посидел немного, глядя в рюмку, потом начал мед ленно водить пальцем по ее мокрой кромке, производя тоскливый, тонкий, ноющий звук.

— Простите, — очнувшись, сказал он извиняющимся тоном, — что это со мной? Как неучтиво с моей стороны… Садитесь же, сеньор Вальдес, видите? Уже несут выпивку.

Во время крошечной речи, произнесенной с видимым усилием, сеньор Вальдес взглянул на сеньора Маррома и понял, что именно с ним происходит.

— Да, вы правы, сеньор Вальдес. Я пытаюсь утопить грусть в вине.

— Неужели дела на рынке обстоят так плохо? — Сеньор Вальдес произнес эти слова весело и громко, хотя поджилки тряслись, он испытывал острое чувство вины и смущения. К тому же он страшно боялся, что сеньор Марром закатит сцену. Что, если банкир знает об их с Марией отношениях? Вдруг он именно поэтому с ним и заговорил? Вдруг он специально дожидался сеньора Вальдеса, нарочно пришел в кафе пораньше и напился, чтобы набраться храбрости и обвинить его в распутстве, плюнуть в лицо, унизить, оскорбить?

— Нет, рынок здесь ни при чем. Нет. — Сеньор Марром залпом осушил рюмку и потянулся за следующей. — Просто судьба иногда показывает нам свою уродливую задницу.

— Знаю, знаю. Этим-то я и зарабатываю себе на пропитание — описанием уродливых сторон жизни. Кормлюсь за счет человеческих драм, как стервятник. Впрочем, вы тоже делаете на этом деньги, Эрнесто. Разве я не прав?

— Да. Да, конечно, я не спорю. Но когда это касается чужих жизней, все выглядит не так уж страшно. А потом оказывается, что ты такой же, как все.

— Вы правы, — сказал сеньор Вальдес, — мы все уникально похожи друг на друга.

— Но только не вы, сеньор Вальдес.

— И я, представьте! Я сам себе удивляюсь в последнее время.

Сеньор Марром сделал изрядный глоток и закрыл глаза, ожидая, пока сладковато-мятные пары зажгут в мозгу хмельные искры. Он печально кивнул.

— Даже вы. Великий, сеньор Лучано Эрнандо Вальдес. Подумать только!

Вот оно, начинается! Сейчас Эрнесто разорется, полезет на него с кулаками и обвинит во всех смертных грехах, а он сможет лишь глупо бормотать что-то в свое оправдание. Да после этого на него будут на улицах показывать пальцем!

Сеньор Вальдес торопливо допил бренди.

— Думаю, мне пора двигаться, — неловко сказал он.

— Что за глупости? Куда? Стой! Ох, простите меня! — Сеньор Марром опять замахал рукой. — Я не хотел. Вас. Обидеть. Не знаю, что со мной такое сегодня. Все время иронизирую не по делу. Слушайте, сеньор Вальдес, оставайтесь, вы же только пришли! Мне надо с кем-то поговорить. Садитесь же! Что это у вас? Новая книга? Расскажите о ней. Как она продвигается?

Сеньор Вальдес положил ладонь на записную книжку.

— Это? Да так, ерунда, просто балуюсь немножко с одним сюжетом. Это пустяки, не стоит вашего внимания.

— Не стоит моего внимания? Нет, вы только послушайте его, «не стоит внимания»! А что же тогда стоит внимания, позвольте узнать? Ваши книги меняют жизни людей, понимаете вы это? Они могут даже изменить весь мир. Прочитаешь ваш роман и смотришь на мир по-другому.

— Да ладно вам, дружище, не стоит…

— Не-ет, это правда! Это и со мной случилось, я-то знаю.

Сеньор Вальдес удивленно приподнял бровь.