Любовь и вечность
Шрифт:
– Ты не забыла, – напомнил он дочери, – что герцог все устроил, чтобы мы смогли осмотреть весь дом. Он даже попросил хранителя и его помощника (а тот большой знаток архитектурных особенностей елизаветинского периода) сопровождать нас при этом осмотре.
Нирисса подумала, что глупо было бы мечтать, будто сам герцог, да еще один, станет показывать им свой дом.
И хотя в назначенное время он отправился на экскурсию вместе с ними, они успели зайти только в две самые значительные комнаты дворца. Тут его кто-то куда-то позвал,
Нирисса с трудом пыталась сосредоточиться на особенностях архитектуры эпохи Елизаветы, которые таким удивительным образом проявлялись в Нине. Она все время переключалась на мысли о герцоге и Дельфине. Разговаривают ли они, смеются ли они?
Думала она и о том, будет ли у нее возможность сходить и взглянуть на венок вместе с герцогом, как он собирался накануне вечером.
Именно об этом она мечтала, в то время как ее отец ходил из комнаты в комнату, задавая вопросы и записывая ответы.
Она понимала, как блаженно счастлив ее отец в эти минуты – ведь он видит перед собой то, чем всегда так восхищался.
За ленчем никто не говорил ни о чем другом, кроме праздника цветов, который намечался на вечер.
Все дамы сохраняли таинственность и не раскрывали своих планов относительно нарядов, но Мирисса была совершенно уверена, что Дельфина намерена выиграть соревнование и задумала нечто особенно эффектное.
Дельфина объяснила дамам, что судейство будет крайне серьезным и что конкурсанткам-соперницам, а их будет двенадцать, предстоит по очереди спускаться с помоста, установленного в танцевальной зале.
– Нам будут аккомпанировать музыканты, – сказала Дельфина, – а после всех наших волнений и вручения призов начнутся танцы. Герцог позвал всех своих многочисленных соседей, и я сомневаюсь, что празднество цветов в Пине закончится раньше рассвета.
Она всячески подчеркивала, что это была ее идея и ее вечер, и Нирисса подумала, что сестра уже примеряет на себя роль герцогини и обязанности, соответствующие этому положению.
Все эти планы обсуждались во время вечернего чаепития, и напрасно Нирисса ждала, что герцог подаст ей знак и они вместе отправятся к заветному секретеру посмотреть снова на венок, который она нашла.
Эта находка казалась настолько невероятной, что Нирисса продолжала сомневаться, действительно ли это произошло наяву, или ей все приснилось. Может быть, когда она вернется в туалетную комнату герцогини, она не сумеет открыть потайной ящик и вынуждена будет признаться, что алмазный венок из цветов существовал только в ее воображении.
Нирисса все время была занята делами отца и смогла подняться к себе, только чтобы вымыть руки перед чаем. Там ее с нетерпением ждала взволнованная Мэри.
– Я уже подумала, не случилось ли чего с вами, мисс! Садовники сказали мне, будто бы вы – единственная дама, так еще и не выбравшая себе цветы.
– Сомневаюсь, можно ли сейчас там что-нибудь еще
– В том-то и депо, мисс, садовники как раз и волнуются, они мало что могут вам предложить.
– Где они, Мэри? – спросила Нирисса.
– Там только один молоденький остался, мисс, другие ушли делать венки и всякие другие штучки, которые леди просили их сделать из цветов. Вам и представить трудно, какие необыкновенные у них костюмы, как сногсшибательно они будут выглядеть, как в театре, ей-богу!
– Мои желания весьма скромны, – сказала Нирисса.
Но Мэри настаивала, и девушке пришлось пройти по галерее туда, где в одной из комнат, выделенной для цветов, ее ожидал молоденький садовник. Как и предупреждала Мэри, цветов уже почти не осталось. Начиная с полудня, садовники приносили букеты имеющихся у них цветов на выбор, и каждая из дам искала свой любимый цветок – так, чтобы цветов хватило украсить не только волосы, но и платье.
– Простите, что заставила вас ждать, – извинилась Нирисса тихим голосом.
– Не сто'т беспоко'тся, м'с, – ответил садовник. – Это я-то вот волнуюсь, мне и предложи-то вам уже нечего.
Нирисса оглянулась и не увидела ни роз, ни лилий, ни камелий – ни белых, ни розовых. Их все уже разобрали. Оставался только небольшой букет анютиных глазок, не особенно приятной расцветки, астры, не очень подходящие для венка, и несколько желтоватых ирисов, которые, как показалось Нириссе, не произвели бы никакого впечатления на фоне ее волос цвета тускловатого золота.
– Боюс', это – все, – сказал садовник извиняющимся тоном, – если, конечно, вы не прот'в кое-как'х полевых цветов.
Глаза Нириссы загорелись.
– А есть у вас незабудки? – спросила она.
– Да сотни их, м'сс. Их там вроде как сорняков видимо-невидимо, мы в той-то части сада никак и не избав'мся от их.
– Тогда, возможно, вам не составит труда сделать для меня венок из тех незабудок. Я всегда считала их очень красивыми.
– Вам-то понадобится не только венок, мисс, – сказала Мэри, появившаяся в дверном проеме.
Нирисса и не заметила, что Мэри последовала за нею, и она с улыбкой обернулась, когда молодая горничная вошла в комнату и поздоровалась.
– Принеси мне охапку незабудок, а я-то уж распоряжусь ими. И не скупись! – обратилась Мэри к садовнику.
– Все как есть сделаю, – пообещал садовник.
Поблагодарив его, Нирисса вернулась в спальню.
– Что вы задумали, Мэри? – спросила она, моя руки. – Мне достаточно скромного наряда. Я уверена – приз достанется моей сестре, она будет очень красиво смотреться.
– О, ее с'ятельство заказала столько роз, что хватило бы на коронацию! – воскликнула Мэри. – Ух, как ворчал главный садовник, ведь это его любимые – бледно-розовые, и он говорит, если срезать ей столько, сколько она требует, в сапу ничегошеньки больше не останется!