Любовь и война
Шрифт:
Китти неохотно развернулась, посмотрела на незнакомца так, что тот испуганно отшатнулся, и промолвила ледяным тоном:
– Потрудитесь не совать нос в чужие дела!
– Кэтрин! – с упреком воскликнул Натан.
– Ас тобой, Натан, я вообще не желаю иметь ничего общего. – Она вскочила, подобрала юбки и торопливо перебралась в другой конец вагона.
Через некоторое время они прибыли на вокзал в Голдсборо и Китти поспешила выскочить на перрон первой. Здесь она остановилась, жадно вглядываясь в толпу в надежде увидеть знакомое лицо.
– Кэтрин, куда, по-твоему, ты собралась? – Немедленно
– Убери руки, Натан!
– Я спросил, куда ты собралась?
– Черт побери, это не твое дело!
Не привыкший к подобным грубостям из уст дамы-южанки и смешавшийся оттого, что на них стали обращать внимание, Натан выпустил ее локоть и подался назад.
Китти направилась к негру, стоявшему возле фургона.
– У меня нет при себе денег, чтобы заплатить, – как можно более вежливо заговорила она, – но все же я прошу отвезти меня домой. Возможно, ты даже знаешь, где я живу. Меня зовут Китти Райт. Моего отца – Джон Райт, а мать – Лина Райт.
Глаза простодушного малого распахивались все шире и шире после каждого ее слова, и он отступал от Китти все дальше, как будто чего-то боялся.
На вопрос, что с ним такое, он отчаянно затряс головой:
– Нет, мисси, не просите, не повезу я вас туда. Не надо вам туда ездить!
– Да чего ты боишься? – рассердилась Китти.
Следовавший по пятам Натан важно кивнул чернокожему:
– Я майор Натан Коллинз. Знаешь мою семью?
– Да, сэр…
– Может, отвезешь меня в наше имение? Оно совсем рядом с домом мисс Райт. Ты можешь высадить ее по дороге.
– Сэр, не могу я никак вас отвезти! Фургон-то ведь не мой. Наш хозяин – масса Картер. Он там, в гостинице. И велел ждать его.
Натан лишь вздохнул, развернулся на каблуках и пошел через улицу в гостиницу. Вскоре он вернулся с известием, что заплатил мистеру Картеру за использование фургона и получил разрешение доехать на нем до дома. Он небрежно бросил, обернувшись к Китти:
– Можешь проехаться со мной или пройтись пешком, как желаешь. Ты исчерпала мое терпение, Кэтрин, и мне действительно все равно, что ты станешь делать.
Она позволила подсадить себя в фургон. Здравый смысл говорил, что в данный момент прежде всего следовало добраться до дома, а не торчать столбом посреди Голдсборо без гроша в кармане.
Знакомая дорога быстро привела их к дому Энди Шоу.
– Его сожгли! – всполошилась Китти. – Его сожгли дотла! – Она уставилась на обугленные остатки, не веря своим глазам: – Что же случилось? Разве здесь побывали янки?
– Нет, мэм, – буркнул негр, старательно глядя только вперед. – В нашей округе пожгли еще много домов – тех, кого считают прихвостнями янки. Прошел слух, что масса Шоу пошаливает вместе с Люком Тейтом, вот его дом и спалили.
– А что же с его женой и детьми?
Возница ничего не ответил. Натан хотел было взять ее за руку, но Китти отшатнулась. Со вздохом он сообщил, что мать писала ему, как однажды ночью горожане собрались и сожгли дома всех соседей, заподозренных в симпатиях к Союзу.
– Мама писала также, что семья Шоу перебралась куда-то в центральную часть штата, где у миссис Шоу есть родня. Они не пострадали.
– И за то слава Богу, – откликнулась Китти. – Женщина
И тут, когда фургон завернул в заросли густых кустов, она в волнении замерла – сейчас должна была показаться их ферма. И в ту же секунду в голове Китти с быстротой молнии пронеслась мысль:
«А что же с нашим домом?! Если они сожгли Шоу…» И тут же перед ее глазами предстал ответ – груда почерневших от огня развалин на месте старой фермы.
– Поэтому я и не хотел вас сюда везти, – бормотал старый негр. – Ваш-то дом спалили самым первым…
Китти схватила его за плечо и заставила натянуть вожжи, чтобы остановить фургон. Натан не пытался ее удерживать. Она спустилась на землю и, как сомнамбула, побрела вперед, к тому страшному, черному, что было когда-то ее родным домом. Поджигатели не пощадили ничего. Выжгли даже поля и лес, вплоть до самого болота. Ничего, ничего у нее не осталось.
– Почему… почему ты молчал, Натан? – Глаза нестерпимо жгли горькие слезы. Она физически ощущала накативший вал отчаяния и одиночества, затопивший измученную душу. – Зачем ты так стремился притащить меня домой?! Чтобы показать вот это?!
– Чтобы ты своими глазами смогла убедиться, что прошлому нет возврата, Кэтрин. – Она не сопротивлялась, когда Коллинз положил руки на ее плечи, развернул лицом к себе и заговорил ласково, утешительно: – Ты должна была своими глазами увидеть, как обошлась война со всеми нами. Я искренне сожалею о том, что наделал и наговорил. Но тебе необходимо было вернуться сюда и посмотреть, как выходки твоего отца уничтожили ту жизнь, которая, как тебе казалось, все еще у тебя остается. Но ее давно нет. Она закончилась. И тебе некуда деваться, и придется заново пересмотреть всю свою жизнь. И когда кончится война, когда мы наконец победим, вот тогда мы сможем пожениться. – Он подумал и продолжил: – Мне придется немедленно вернуться в Ричмонд за новым назначением. Но прежде мы вместе отправимся домой – там ты сможешь дождаться окончания войны. О тебе есть кому позаботиться.
– Моя мама, – простонала она, внезапно вспомнив. – Где моя мама?..
– Это еще одно позорное пятно, с которым тебе придется смириться, – брезгливо заявил он. – Ей уже ничем не поможешь, Кэтрин. Она там, позади, в городе, она проститутка и пьяница. А теперь послушай меня. Я готов сделать попытку забыть прошлое и простить твои грехи и грехи твоих родителей. И я даю тебе возможность начать все заново, но только при условии, что ты станешь послушной и покорной. Сейчас мы вернемся в фургон. Держи голову выше и не оглядывайся. Иного пути нет.
А Китти все глядела и глядела на черные, пустые поля. Это была земля ее отца. В ней заключались все его мечты и надежды. В ней состояла вся его жизнь, пусть даже она и не задалась из-за сварливой, вечно всем недовольной жены. Земля принадлежала отцу. А теперь она разорена. Ее, Китти, лишили всего. Теперь у нее нет ни дома, ни земли, ни родины. Они лишили ее всего!
– Идем же в фургон, – терпеливо, словно с ребенком, заговорил Натан. – Вот, возьми меня за руку. Ты совсем устала после поезда. Мама сразу уложит тебя в постель. Идем же, идем отсюда. Все кончено, Кэтрин. Мы обо всем сможем поговорить с тобой завтра.