Любовь и золото
Шрифт:
— Батя, не надо! — завопил он, начиная медленно подтягивать на себя трап, чтобы отец не смог ухватиться за него. — Не надо, батя! Уходи!
— Слезай оттудова! Слезай, сынок! Кому говорю! Не бойся, родненький, я тебя не трону, никому ничего не скажу!
— Не могу! — чуть не плакал от злобы и собственного бессилия Витя. — Прости меня, батя! Прости, пожалуйста!
Сергей еще какое-то время пытался бежать рядом с вагоном, но вскоре силы его оставили. Остановившись, он тяжело опустился на рельсы и, закрыв лицо руками, медленно раскачивался из стороны в
Товарняк вдруг резко ускорил ход, от сильнейшего встречного ветра из глаз градом катились слезы. Это может показаться странным, но в тот момент Крот даже не задумывался над тем, было ли неожиданное появление его отца дикой случайностью, нелепым стечением обстоятельств или же он каким-то образом прознал о предстоящем налете на товарняк и попытался самолично предотвратить его. Витькины мозги лихорадочно искали выход из создавшейся тупиковой ситуации, мальчишка отчетливо сознавал, что это провал… их раскрыли… даже если удастся расцепить вагоны, от милиции все равно не уйти… им всем влепят на полную катушку… есть свидетель… и этот свидетель — отец…
И Крот почувствовал настоящее облегчение, когда встретился глазами с Трусами, который все еще стоял в неуклюжей позе, склонившись над рычагом, хотя и понимал, что переводить стрелку уже поздно, что поезд уже ушел — в прямом и переносном смысле…
— Есть, знай наших! — радостно, с истеричными и даже какими-то безумными нотками в голосе закричал Роман, когда его очередная попытка сковырнуть ломиком ненавистный проржавевший зацеп увенчалась успехом. Последний вагон начал отставать, между ним и длинным составом образовался небольшой просвет, который с каждой секундой все увеличивался и увеличивался. Но ликовал Наливайко недолго.
— Мы это… — робко сказал Жека. — Кажись, проехали…
Это был настоящий шок. Роман почувствовал, как сердце его замерло и, мгновенно превратившись в кусок льда, провалилось куда-то в желудок.
— Как проехали?.. — прошептал он. — Не может быть… — И, будто очнувшись от ночного кошмара, заорал: — Прыгаем, мать вашу! Прыгаем!
— Зачем прыгать?! — кричал с крыши Боров. — Лучше дождемся, пока вагон остановится! Все равно в округе никого нет, никто нас не заметит!
— Мудила, а если следом еще один состав идет? Нас же сметет к чертям, раздавит в лепешку!
Жека приземлился удачно — ни синяка, ни ссадины. Роман же долго не мог подняться.
— Ногу подвернул, ч-черт, — корчась от боли, проговорил он. — Где Трусы?
— Не знаю… Жека огляделся по сторонам. — Убежал, наверно…
— Хорошо хоть стрелку не переключил… Давно бы уже мертвые под грудой металла валялись… Помоги-ка…
Жека подставил плечо, Наливайко всем телом навалился на него, и они медленно заковыляли вдоль железнодорожного полотна.
Им навстречу, пошатываясь от усталости, шел Сергей Кротов. Увидев Романа, своего довольно-таки близкого приятеля по работе и бывшего собутыльника, он начал закатывать рукава рубахи, приговаривая при этом:
— Не ожидал от тебя, Ромка…
— Дядь Сереж, не надо… — жалобно заскулил Наливайко. — Мы просто покататься хотели…
— Врешь, Ромка… — усмехнулся Кротов. — Я все слышал, о чем вы на барке перешептывались… И про конфеты, и про…
Грохнул выстрел, и речь Сергея внезапно оборвалась. Он удивленно посмотрел на незнакомого подростка, в руке которого все еще дымился странный предмет, похожий на револьвер, затем перевел взгляд на Романа…
Тоненькая струйка крови стекала по виску Кротова. Он приложил ладонь к голове и, прошептав: «Больно…», без чувств повалился на землю…
— Спускаемся! — Боров обернулся к Кроту. — и чем быстрей, тем лучше!
— А не легче ли спрыгнуть? Скорость-то маленькая…
— Ты как хочешь, а я… — Боров перекатился к краю крыши и ухватился за веревочный трап. — Если погибну, прошу считать меня коммунистом! — И вдруг его лицо исказилось страшной гримасой. К своему ужасу, парень увидел быстро приближающуюся длинную черную ленту…
Пассажирский поезд «Новгород-Москва» пытался нагнать отставание и шпарил под восемьдесят, несмотря на то, что колея оставляла желать лучшего и на этом отрезке пути вводилось скоростное ограничение. Впереди идущий товарный состав вскоре должен был свернуть в сторону Минска, и таким образом, трасса оставалась совершенно свободной. Машинист в последний момент увидел вагон, который в полном одиночестве медленно катился под горку, повернул рычаг экстренного торможения, но столкновения избежать не удалось — уж очень коротким было расстояние…
Крот и Боров уже почти выбежали к реке, когда по лесу прокатилась мощная волна оглушающего грохота, будто вражеский самолет сбросил на Спасск многотонную бомбу. На самом деле это товарный вагон после дикого по своей силе удара пролетел, кувыркаясь, несколько десятков метров по воздуху, прежде чем, наткнувшись на толстые стволы столетних деревьев, превратиться в груду металлолома, перемешанного с деревянными опилками…
— Вот тебе и по три кати на нос… — остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, проговорил Лысый. — Вот тебе и трюфели с «Мишкой на севере»…
— Мне домой нельзя… — Мертвенно бледный Крот прислонился к березе. — Там батя… Он меня убьет…
— Давай ко мне, — предложил Боров. — Переночуешь, а завтра… Все уладится…
— Пошли, — не раздумывая, согласился Витя.
— Только бы он нас не выдал… Худо будет…
— Не выдаст, — твердо сказал Крот. — Убить может, но предать — никогда…
Кротова-старшего обнаружили следующим утром дачники-грибники. Еле дыша, он лежал неподалеку от железнодорожного полотна, в зарослях крапивы. Его отвезли в областной центр и поместили в реанимационное отделение, но вынуть металлический шарик из головы так и не успели. Вечером, не приходя в сознание, Сергей умер.