Любовь императора: Франц Иосиф

Корти Этон Цезарь

— Я не могу спокойно смотреть на это. Или Гондрекур или я!

После этих слов она покидает императора, поднимается в свою комнату и составляет настоящий ультиматум: «Я желаю, чтобы мне были предоставлены неограниченные права во всём, что касается детей: выбор их окружения, места их пребывания, руководства их воспитанием. Одним словом, до наступления их совершеннолетия всё должна решать исключительно я. Далее, что касается моих личных дел, я желаю, чтобы мне было предоставлено право решать их самостоятельно. Тут и выбор моих приближённых, и места моего пребывания, и все перемены в доме и так далее и тому подобное. Елизавета».

Видя, что жена настроена очень решительно, император сдаётся. Гондрекура убирают, весь уход за кронпринцем поручается врачу Герману Видерхоферу, а воспитание возлагается на полковника Латура фон Турнбурга. Когда Гондрекур уходит,

Елизавета благодарит Бога. Правда, от этого отношения с эрцгерцогиней Софией не улучшаются — напротив, ближайшие месяцы императрицу ожидает нелёгкая жизнь. Она вынуждена страдать не только от самой эрцгерцогини, но и от её самого ревностного сторонника, обер-шталмейстера графа Грюнне, который втайне считает, что своей потерей после 1859 года важной должности генерал-адъютанта он, как и Гондрекур, обязан влиянию императрицы. Все пытаются разъединить Елизавету с императором. Она даже утверждает, что её хотят погубить и с дьявольской хитростью выбрать удобный случай и спровоцировать на ложный шаг, чтобы оторвать от Франца Иосифа.

Вместе с тем растут не только её влиятельность и уверенность в себе, но и её ответственность. И если прежде воспитание кронпринца велось в слишком консервативном духе, теперь оно в корне изменилось. Воспитание становится излишне либеральным, религиозное влияние эрцгерцогини Софии нейтрализуется, при этом Елизавета, однако, не ставит себе целью перегружать кронпринца разного рода учебными занятиями, а следовательно, и систематически заботиться о том, чтобы её ребёнок рос не по годам развитым. Взирать на всё это больно. У всех воспитателей наилучшие намерения, у них в руках все средства, богатство, возможность привлечь к воспитанию самые достойные и самые просвещённые умы многомиллионной страны, и при этом все воспитатели идут по ложному пути.

Императрица радуется своей победе над супругом и благодарна ему. Теперь императрица регулярно получает от господина фон Латура сведения об успехах и поведении своего сына и, памятуя о прежней неосведомлённости, испытывает от этого большую радость. Что касается политики, Елизавета с огромным интересом следит за стремлениями вновь приблизить к Австрии государства по ту сторону Лейты на условиях, которые сформулировал Деак в газетной статье, опубликованной на Пасху. Она целиком на стороне Венгрии.

Антагонизм с итальянской провинцией Венеция, всё ещё остающейся в составе Австрии, по-прежнему существует. Генеральный консул Баварии сообщает оттуда: «Австрия имеет в своей южной провинции несколько миллионов подданных, которые говорят по-итальянски и платят налоги, однако сторонников империи среди них нет... Там все и вся питают недоброжелательность к Австрии, её владычество терпят, потому что приходится... но лишь до лучших времён, которые принесут с собой желательное слияние с королевством Италия. Площадь Святого Марка продолжает оставаться местом, где собираются люди высокого и низкого сословия, богатые и бедняки, местные уроженцы и пришлые, с той, однако, разницей, что итальянцы и австрийцы держатся особняком, порознь гуляют, порознь едят и пьют, порознь танцуют и музицируют».

Разумеется, при таких известиях неудивительно, что Бавария следует примеру многих европейских государств и уже формально признает провозглашённое в 1861 году королевство Италия. Елизавету, которая рассматривает все события через призму своих собственных семейных интересов, это возмущает, ибо подобное признание затрагивает и права её сестры Марии, изгнанной королевы Неаполя. Она даёт почувствовать своё негодование баварскому посланнику в Вене, графу Фуггеру, который незамедлительно сообщает о нём своему королю. Людвиг II спешит написать ей, умоляя не сердиться на него за случившееся, ибо ему ничего другого не оставалось. «Дорогой кузен, — отвечает она, — можете быть уверены: каковы бы ни были мои взгляды, я никогда не стану питать к вам обиду или неприязнь. Не буду скрывать от вас, что признание Италии именно Баварией чрезвычайно удивило меня, ибо в каждой из изгнанных династий имеются представители баварской королевской семьи. Однако я думаю, что причины, толкнувшие вас на эти непонятные шаги, были столь существенны, что моё скромное суждение относительно ваших поступков во имя защиты важных интересов страны и исполнения возложенного на вас священного долга можно вовсе не принимать во внимание...»

Терять связь с родиной Елизавета не собирается. В споре, вспыхнувшем вокруг Рихарда Вагнера, она так же, как её отец, а поначалу и вся герцогская семья, принимает сторону Людвига II, хотя противники великого музыканта

одержали тогда победу и 7 декабря 1865 года королю пришлось на время расстаться с ним. «С выдворением Рихарда Вагнера молодой монарх лишился своей любимой забавы», — сообщает домой граф Бломе.

Родительский дом продолжает оставаться для Елизаветы прибежищем, когда ей кажется, что она больше не в силах находиться в Вене. И такой кризис совершенно неожиданно разразился 13 декабря 1865 года. Когда император находится в Офене, Елизавета решает отправиться в Мюнхен. В телеграмме она испрашивает разрешения супруга, однако делает это в такой форме, что Францу Иосифу ничего другого не остаётся, как дать согласие. Народ в недоумении, почему императрица внезапно уезжает именно теперь, буквально накануне Рождества и собственного дня рождения. В своём донесении Бисмарку прусский посланник высказывает предположение, что в известной степени это решение Её величества не более чем одна из причуд, «каковые не редкость у принцесс из баварского герцогского рода». Император Франц Иосиф испуган. Он спешно поручает австрийскому посланнику в Мюнхене просить короля отказаться от торжественной встречи на вокзале, чтобы поездка императрицы оставалась по возможности тайной. Несмотря на обещание Елизаветы вернуться не позднее 23 декабря — следовательно, до своего дня рождения и Рождества, она, более или менее успокоенная относительно состояния своего здоровья, возвращается в Вену только 30 декабря в сопровождении матери. Первый день 1866 года, рокового года, она празднует в кругу семьи, с детьми и озабоченным мужем.

Глава седьмая

Со времени неудачного завершения кампании 1859 года венгерский вопрос оставался животрепещущим. Могущество центральной власти ослабло, и в Венгрии не прекращаются попытки возродить исконные права и конституцию 1848 года. К концу 1865 года намечается сближение взглядов правительства в Вене и устремлений по ту сторону Лейты. В Будапеште сложилось содружество венгерских патриотов, которое, признавая общность с Австрией, придерживается умеренных взглядов при реализации требований Венгрии. Возглавляет его шестидесятидвухлетний Франц фон Деак. Адвокат по профессии он завоевал на родине признание и богатых, и бедных благодаря своему трезвому политическому чутью, разумному поведению во время революции 1848 года, а также справедливости и ораторскому таланту. Некогда он возражал против планов Кошута об отделении, подчёркивая, что равносильно гибели Венгрии будет её полное отмежевание от Австрии. Эта позиция сделала его естественным посредником в переговорах.

Идеи Деака разделяет Дьюла Андраши, слышавший о симпатиях императрицы к Венгрии. Высокий и стройный, с благородным лицом, обрамленным тёмной бородкой, Андраши являет собой законченный образ венгерского аристократа. Андраши сознает, что эта красивая женщина, которой так симпатизирует его народ и в которую, как всем известно, после одиннадцати лет брака император Франц Иосиф влюблён ничуть не меньше, чем в первый день, может стать средством привлечения колеблющегося императора на свою сторону.

В глубине души Франц Иосиф по-прежнему твёрдо убеждён, что только жёсткая централизация государства способна обеспечить его целостность и могущество в будущем. Однако, если никто не посягает на общность таких институтов, как армия, финансы и внешняя политика, император склонен уступить желаниям венгерской нации. Необходимо обеспечить статус Австрии как великой державы и в то же время умиротворить Венгрию. Зимой 1865 года переговоры оказываются на верном пути. Созывается венгерский парламент, и 12 декабря на его открытие в Будапешт прибывает Франц Иосиф. 17 декабря к монарху являются делегации обеих палат парламента, которые, следуя замыслу Андраши и Деака, высказывают пожелание как можно скорее приветствовать в столице наряду с императором «горячо любимую мать нации, благородную королеву». Император кивает в знак согласия. После этого Франц Деак предлагает, чтобы объединённая делегация обеих палат поздравила императрицу в день её рождения. Пусть Елизавета узнает, что о её чувствах к нации известно и что они находят горячий отклик в душе каждого венгра. Когда депутация готова к отъезду, выясняется, что императрица больна и находится в Мюнхене, поэтому приём приходится отложить. Он происходит лишь 8 января 1866 года и выливается в изъявление всеобщей любви к повелительнице. В Хофбург прибывают представители Венгрии во главе с первым епископом, почти сплошь представители высшего дворянства. Все они облачены в свои живописные национальные костюмы.