Любовь инженера Изотова
Шрифт:
Через год его допустили к соревнованиям.
На своих первых соревнованиях Алексей провалился, занял последнее место. Но Иван Иванович верил в него. Счастливы должны быть дети, которым попадается такой взрослый. Это может быть мать, старуха бабушка, учитель все равно, кто-то, кто может сказать: "Бейся, ты победишь!" Иван Иванович верил в Алексея, самого маленького, слабого и худенького, верил в силу человека, который может все.
Чтобы плавать, надо плавать. После Волги, осенью, и даже глубокой осенью, он
"А вот стану чемпионом", - говорил Алексей, но не стал, увлекся химией. "А вот стану чемпионом", - говорил он и уходил на занятия химического кружка.
– Попробуй стань, - отвечала сестра, - победы, бассейны, цветы. Брасс, кроль, баттерфляй.
– Чемпионом химии, - отвечал Алексей.
Чемпион - это не только талант, это характер. Дело он выбрал себе трудное и опасное, профессию смелых. Как говорил один его приятель: "Не забывайте, что нефть загорается, а водород взрывается".
– Что, что ты хочешь знать?
– говорит Алексей сестре, расхаживая по комнате в старой пижаме с мокрыми после ванны волосами.
– Я тебе объяснял, что наша работа такая...
– Нефть загорается, а водород взрывается, - говорит Лена.
– В данном случае это было не главное.
– А что?
– Мелочи губили. Колонны мощные монтируем, а пока наладили производство несчастных шпилек... Вот только сейчас начали приходить наши шпильки.
– Не за шпильки же тебя сняли! Что ты мне голову порочишь? Если бы за крекинги, этому я бы еще могла поверить.
– Крекинги тоже сыграли известную роль, - смеется Алексей.
– Скажи, ты с кем-нибудь не поладил? Что случилось?
– Несправедливость, - усмехается Алексей.
– Я была уверена, что несправедливость, - говорит Лена и подводит Алексея к зеркалу.
– Смотри, сколько у тебя седых волос.
– Такое свойство волос.
– Такое свойство души, - отвечает Лена.
– У меня вот нет.
– Ты женщина, я мужчина, к тому же нефтяник.
Алексей отшучивается, - значит, дело серьезно.
– Как только я сам окончательно пойму, что случилось, за что и почему меня поперли, где моя ошибка, я тебе расскажу. Я должен обдумать, в чем я был прав, а в чем виноват.
– Будешь извлекать уроки из своих неприятностей?
– спрашивает Лена.
– Обязательно.
Алексей изменился, выглядит старше. Он страдает, - видно, его крепко ударило, - но не жалуется. Будет молчать, улыбаться и "извлекать уроки".
– Но все-таки что случилось?
– допытывается Лена со свойственным ей упорством.
– Ты спрашиваешь: что? Сорвано было пять сроков пуска завода. Вот что. Выговоров я имел примерно два-три в год. Ну и что? Конечно, я директор
Лена вздыхает. Два-три выговора в год. Нахлебался.
Зато нет худа без добра. Теперь он покончит с заводом наверняка и будет заниматься чистой наукой. Честолюбивое воображение сестры всегда рисовало Алексея ученым, профессором, и ей казалось непонятным, почему он упорно уходит от своей судьбы.
Еще в школе Лена возмущалась: на вечерах, когда другие выступали со сцены с речами, читали стихи, танцевали и были на виду, Алексей в коридоре возился у рубильника или подвешивал лампочки. Что за любовь к незаметной работе! А ведь он не лишен честолюбия, чемпион химии.
– Как же так?
– упрямо говорит Лена.
– Я не понимаю.
– Кое-кто торопился скорее ленточку перерезать. Отрапортовал и пошел. Что дальше будет, ему наплевать. А я хотел такие крекинги, чтобы давали хороший бензин и в полтора раза больше. Мне важно было не только построить завод, но и то, что будет потом.
– Я так и знала. Опять крекинг. Я еще помню, как ты говорил, что война моторов - это и война моторного топлива.
– Говорил, - Алексей улыбается.
– Вопрос в том, у кого будет больше бензина. Это усвоила вся наша семья. Даже тетя Надя.
– Не только больше, но и лучше.
– Естественно, "октановое" число. И что - эта мечта осталась?
– Осталась.
– Значит, опять завод?
– Вероятно.
– Но ты ученый! Ты создан для науки!
– Завод тоже наука.
– С тобой спорить бесполезно!
– Тогда не спорь, - благодушно говорит Алексей.
– Я буду потакать тебе, а ты мне.
Оба смеются.
Лене хочется расспросить брата про девушку на вокзале и узнать, как он теперь относится к Вале. Но и этот разговор нелегко начать.
– Да, - как бы вспоминая, говорит Лена, - я все хочу тебя спросить, Алешенька...
– Спроси, спроси, - усмехается он.
– Как у тебя с Валей?
– Я Вале год не писал. Устраивает тебя?
– Меня - да. Но Валю, наверно, не устраивает.
Алексей хмурится: о таких вещах не разговаривают даже близкие люди. Настойчивость Лены ему неприятна. Он смотрит на Лену. Сестра пополнела, у нее здоровый, цветущий вид. Исчезло выражение упрямства, которое всегда было на ее лице. Выражение исчезло, но упрямство осталось.
– Слушай, а кто была девушка на вокзале?
– спрашивает Лена.
– Одна знакомая.
Этот ответ Лена уже слышала вчера по телефону от самой знакомой.
– Алешенька, я меньше всего хочу вмешиваться в твои дела, - с достоинством произносит Лена.