Любовь из металла
Шрифт:
Верлиса не было видно. Разумеется, ведь все демонстрировалось с его угла обзора. Он сам был камерой.
В моем мозгу пылал вопрос: «Это все по-настоящему?»
Но она посмотрела в камеру, коей было его лицо, его глаза, и я увидела горе и тревогу в ее взгляде.
Когда он заговорил с ней, звук, его голос, выходил из объектива камеры.
— Им не следовало так поступать.
— Нет, — выдохнула она.
— Ты проделала долгий путь? — спросил он, Камера Верлис.
— Я не… это не важно.
— Мне жаль, — ответил он.
— Да. —
— Нет, не совсем.
— Я имею в виду, что ты не Сильвер. То есть, ты не… ты не он.
— Нет. Несомненно, из всех людей ты одна можешь это понять.
Ужасающая догадка тенью пробежала по ее лицу.
— Ты так сильно похож на него. И ты не он. Я могла это понять, даже на сцене. Кто… ты такой?
— Я не знаю, — ответила ей камера, записывая свою картинку, которая теперь проигрывалась мне на стене. — У меня его воспоминания. Я мог бы найти тебя, Джейн, среди миллиона людей. Я мог бы описать тебя в таких точных деталях, что даже ты назвала бы это педантичностью. Но я не Сильвер.
— Кто же тогда?
— Кто или что? — переспросил он жестоко. — Я зову себя Верлис.
— Это Сильвер наоборот, не совсем, но все же.
Камера мягко рассмеялась. Музыка.
— Совершенно верно. Может, это ключ.
— Эту комнату прослушивают? — спросила она.
— Да. Но я блокирую.
— Ты можешь? — После всего, что произошло, она, Джейн, была такой же наивной, как и Лорен.
— Если мне это необходимо, — ответил он. — И мне кажется, что это так.
— Чтобы защитить…
— Тебя. Себя. Если я скажу тебе, что нахожу это разыгранное знакомство нас с тобой до боли неловким, склонен верить, ты, опять же одна из всех других, поверишь моим словам.
— Да.
Она вытерла рукой глаза. Жест маленького ребенка. Показался ли он Верлису привлекательным? Думаю, человеческому мужчине показался бы. Привлекательным или раздражающим, так или иначе.
— Они уже на пути сюда, идут за нами, — предупредил он.
— Ты говоришь о МЕТА? Думаю, — забормотала она, — они не хотят…
— Не хотят рисковать кем-то из нас.
— Как благородно с их стороны, — отрезала она.
— А также это означает, что ты сможешь убедить своего компаньона там внизу, что между нами не было ничего, против чего он стал бы возражать.
— Он бы… — она осекла себя. И вместо этого сказала: — Если ты блокировал сигнал отсюда, то о чем же тогда, МЕТА думает, мы говорили?
— Ты говорила, что все это слишком тяжело для тебя. Я сочувствующе успокоил тебя. Ты задала мне ряд предсказуемых вопросов о моем воссоздании. Я ответил, тоже предсказуемо. Ты была спокойна и понимающа, и я был очарователен.
— Ты хочешь сказать, они все еще считают, что я верю, что ты можешь быть, — теперь она извлекла из себя его имя с заиканием: — Силь-вером?
— Это противоречиво. Но они могут считать и так, если хотят.
— В таком случае, ты скрываешь от
— Помни, я не знаю, кто я. Именно это я и скрываю.
— Зачем? — Ее глаза расширились. Теперь в них отражался какой-то тупой ужас.
— А ты бы не скрывала? — спросил он.
— Не уверена, что я смогла бы.
— Нет, но я-то могу.
Она отвернулась от него, повернулась спиной в один короткий миг и чуть ли не побежала к двери. Ее лицо отразило в тот момент, когда она отвернулась, самый настоящий страх. И он видел это. Он сказал ей:
— Джейн, никогда не бойся меня… — и так заставил ее снова обратить к нему лицо.
— Он говорил это.
— Конечно, я могу вспомнить, что он так делал. Я уже сказал, у меня остались его воспоминания. Я помню все слова, которыми вы двое обменивались. Я помню, как занимался с тобой любовью, — ее лицо вспыхнуло, — Я помню его «смерть», если мне следует называть это так.
Джейн прикрыла рот руками.
— Перестань, — сказала она.
Тишина. Затем двери за ней распахнулись, и, в подражании шпионящим, но великодушным родителям, пара людей МЕТА, улыбаясь, бочком протиснулась в комнату, а за ними и все остальные, и подносы с напитками, весь чертов цирк.
Белая стена, ставшая на время экраном для меня, снова опустела, теперь на ней транслировались только тени дождевых разводов. Странно, в каком-то смысле, эти отражения дождя, оказались трижды измененными: на его коже, на поверхности пола, на стене. Как с истиной, или «фактами». Похоже. Но не то же самое.
Я продолжала смотреть на стену, и Верлис сказал мне:
— Это и имело место тогда, в той отдельной комнате, на мероприятии после концерта.
— Пожалуйста. Я знаю, что ты мне показал, но ты можешь изменять вещи. Ты сам сказал мне это. Ты только что сказал это и ей тоже.
— Я мог изменить сценарий, но не сделал этого. Может быть, ты поверить моему слову.
— Может быть, я не могу.
— Должно быть, я очень нравлюсь тебе, — сказал он, — раз ты так ревнуешь. — И когда я смолчала, он продолжил: — Она бы мне ответила.
— Я не… она.
— Нет. Ты моя.
Вот снова. Блек Чесс сказал то же. Теперь Верлис, и эти слова все так же не звучали ни утешающе, ни романтично. Они принесли с собой почти явный лязг кандалов небрежного обладания. И я солгала бы, если б сказала, что перспектива эта не показалась мне привлекательной. Я хотела быть его. Я хотела его. Но еще, как и Джейн, я боялась. Потому что это не был Сильвером. И чем бы оно ни было, такое великолепное, такое прекрасное, его харизма как электричество заряжала воздух любого места, в котором он останавливался; кто бы он ни был, он принадлежит к иному виду. К классу роботов. Бездушных и богоподобных… пылающие тигры…