Любовь к жизни

Стоящий в тени.

После хорошей часовой ванны Рейлине, благоухающий мятой и арбузом, вышел на улицу и пошёл за одеждой на рынок. Комплекция у них с Теоном была примерно одинаковая, а более-менее чистым у них был только один плащ. И только тогда Рейн в полной мере оценил все преимущества красоты. Штаны, рубашки, бархатный плащ, лента для волос, пояс из кожи саламандры – всё это обошлось Рейлине в половину предполагаемой суммы. Плюс ещё за бесценок приобрёл сувенир из Асшая – аметистовую брошь в виде змеи. А когда уже собирался назад, его догнал жрец из храма Р’глора и пригласил на ночную службу и в гости.

Именно в такой последовательности.

Когда Теон узнал, как Рейлине ухитрился приобрести одежду на всех и ещё знакомство завести, он начал гордиться своим милордом ещё сильнее. За эту неделю он убедился, что Рейлине только кажется слабым и хрупким, а теперь ещё сильнее в этом убедился. Железнорожденные не любят слабаков. Но не любят они и идиотов, которые пытаются делать то, что у них получиться не может по определению. Рейлине не был воином. Но ему этого и не было нужно.

– Кстати, ты говорил, что любишь золотые украшения. Вот,- и Рейлине застегнул брошь на Грейджое.

– Но железнорожденный не может носить вещи, за которые он уплатил золотую цену!- встрепенулся Теон. Но снимать брошь не торопился.

– А которые получил в подарок?,- подмигнул ему Рейлине, заплетая отрастающие волосы в короткую косу.

– Хм…про это в Старом Законе ничего не сказано,- улыбнулся Теон,- Вот и замечательно.

Надо ли говорить, что за это он полюбил короля Севера ещё сильнее?

Служба в честь Р’глора оказалась не такой скучной, как думал Теон. Асшайский язык на самом деле очень певучий, только сложный и трудновыговариваемый. Но Рейлине немного понимал его и легко выговаривал «Р’глор», что до него с первого раза удалось только Станнису. Жрецы пели, никого не сжигали и уже через половину часа начали расходиться. Один из них, пожилой мужчина с длинными усами и красными щеками нагнал их у входа и провёл к себе в келью. Ну, не то, чтобы это было похоже на келью в монастыре Семерых, но примерно те же функции исполняла. На длинном столе стояли закуски, достаточно дорогие вина и настойки, а ещё какая-то жареная птица, по запаху напоминающая утку. Рейлине и жрец начали разговаривать на асшайском, а Теон осторожно, очень внимательно рассмотрел все блюда.

– Можешь есть всё,- шепнул ему Рейлине,- Я проверил, ядов нет. Только не пей много из во-он той бутыли, там очень крепкая наливка.

Сам Рейлине, к сожалению, не пить не мог: жрец подливал ему из каждой бутылки понемногу, но бутылок было много, а бокал был большой. После пятого бокала Рейлине окосел и начал изъясняться по асшайски с куда меньшим акцентом. Теон же, не понимая ни слова, следил за королём, чтобы тот не опозорился за столом. Но пока Рейлине даже пьяным вёл себя примерно.

Бокала после десятого жрец тоже пришёл в готовность, и Теон счёл визит оконченным. Прихватив с собой небольшую бутылку вина (утром королю будет плохо и стыдно), он подхватил Рейлине на руки и доставил огородами до дома. Многие дома в Асшае были пусты, любой мог поселиться в них.

– Теон,- обратился вдруг к нему Рейлине,- А ты любил отца?

– Не очень,- честно ответил Теон,- Он издевался надо мной, не доверял, не завещал острова, подбил на захват Винтерфелла.

– А хочешь с ним поговорить?

–

Как? Он упал с моста. Вот за что я благодарен дяде, так за это.

– И это проблема? ХА,- и Рейлине, пошатываясь, начал колдовать. Но это была не обычная колдовская песня.

Для начала он начертил круг. Условно это был круг, на деле это напоминало многоугольник, притом неправильный. Затем Рейлине, хмыкнув, побрёл в подвал. В подвал этого дома Теон не заглядывал, но Рейлине будто знал, что там есть из того, что ему нужно. Он достал связку свечей и расставил их по контуру «круга», и каждая сама вспыхнула зелёным огнём. Рейн, покачиваясь, встал в центр круга и, икнув, начал ритуал.

– Те, кто были до нас, слышите ли вы меня?

Теон ничего не услышал, но Рейлине ответ получил. Тогда он, излишне резко развернувшись и чуть не упав, дотянулся до своего меча, Кости, и прижал к себе. По лезвию потекла кровь бессмертного. И бессмертный сказал слово. Нет, не так. СЛОВО.

– ДЖОФФРИГРИГОРЭДДАРТЭЙРИСЛИАННАРЕНЛИКРЕССЕНТАЙВИНДОМЕРИКШАЯ(кто там ещё был? Чёрт, как же этого болвана звали?)ВИЗЕРИСРЕЙГАРЭРТУРДРОГОРОББРОБЕРТX2БЕЙЛОН!- и Рейлине осел на землю. Круг полыхнул зелёным, потом красным, потом чёрным, а потом сноп черноты взвился к небесам, пройдя сквозь потолок с диким воем. Но Теон, в данный момент лежавший под кроватью и дрожавший от страха, обошёлся без зрительных спецэффектов. Ему было достаточно и слуховых.

Что до Рейлине, то он упал ничком и больше не шевелился.

Серсея готовилась ко сну. Настроение у неё было, мягко говоря, паршивое: церковь непомерно усилилась, с северных земель наступают холода, а любовники перестали баловать её своим вниманием. Кроме того, не было вестей от Томмена, а Мирцелла находилась в Дорне, что приравнивалось к медленной смерти. Было уже невозможно игнорировать проблемы государства: не так давно ей очень прозрачно намекнули, что зреет очередной бунт. Пришлось отменить очередной рыцарский турнир, чтобы освободившиеся деньги использовать для закупки продовольствия у Тиреллов, чтоб Серсея их всех в гробу видела.

Но тут в дверь громко, настойчиво постучали.

– Серсея, шлюха, открывай дверь! Я пришёл!- раздался из-за дверей голос Роберта Баратеона.

Серсея уже собиралась с тяжёлым вздохом встать и послать мужа к его шлюхам, как вдруг похолодела и побледнела.

Вот уже третий год Роберт Баратеон лежал в земле.

Она всё же вскочила: лёжа комод к двери не пододвинешь. Придвинув к двери так же стулья, стол и ночную вазу, она кинулась к окну…и впервые в жизни пожалела, что в детстве не лазала даже по деревьям.

– Серсея!- Роберт уже ломал дверь. Перепуганная Серсея, вознеся шепотом молитву Семерым, залезла на подоконник и осторожно, держась за карниз, полезла вбок. Вниз она старалась не смотреть.

– Роберт!- ответила она наконец, отодвинувшись от окна на достаточное расстояние,- Ты мёртв!

– Да, я мёртв. Спасибо кабану и твоему кузену за это. Но сегодня я жив, и у меня к тебе большие претензии!

– Роберт, оставь падшую,- услышала она второй голос, голос Роберта Аррена,- Ночь коротка, глупо тратить её на одну лишь Серсею. Пойдём к Лизе.