Любовь-морковь и третий лишний
Шрифт:
– Да уж, – вздохнула я, обозрев результат своего поистине титанического труда. – Эй, Ада, не лижи Мулю! Феня, отойди от Капы.
Куда там, никто не собирался меня слушать, собаки очень хотели как можно быстрее «умыть» друг друга, но ведь на упаковке лекарства стояло четкое предупреждение: «Ядовито. Использовать как наружное средство».
Поколебавшись секунду, я нашла выход из положения. Аду запихнула в комнату к Кирюше, Мулю поместила к Лизе, Рейчел – к Сережке и Юлечке, Феню заперла в гостиной, Капу на кухне, Рамика втолкнула
Придя в восторг от собственной сообразительности, я схватила ведро, бросила в воду большую таблетку из упаковки с надписью: «Киллер» – и начала безостановочно чихать. От получившегося раствора интенсивно пахло какой-то гадостью. Но делать нечего, я опустила в жидкость тряпку, но впопыхах забыла надеть резиновые перчатки и, закончив мытье полов, насторожилась: кисти рук стали красными и шершавыми. Я пошла было в ванную за кремом, но тут увидела часы и ахнула, с ума сойти, мне давно следовало быть в театре.
Забыв про крем, я натянула куртку, всунула ноги в сапоги и понеслась к метро, на ходу обдумывая линию поведения.
Баба Лена сидела на своем же месте, уткнув нос в журнал.
– Вы куда? – прогудела она.
– К Батурину, – ответила я.
– Зачем?
– На работу наниматься.
Старушка подняла голову, в ее глазах мелькнул неприкрытый испуг.
– Кем?
– Актрисой, – улыбнулась я.
Баба Лена отложила журнал.
– Не ври-ка! А то я не знаю, как девки выглядят, говори правду, вторым вахтером посадить тебя хотять?
Ты лучше сразу уходи! Служба собачья, все вокруг шнырь-шнырь, оруть и визжать. Ни сна ни отдыха, один гундеж, голова потом раскалывается. Зарплата – кот чихнул, я тут почему сижу? Мине два оклада дають, а тебе половину отсыпять…
– Не волнуйтесь, – решила я утешить бабушку, – на ваше место я не претендую, в гримеры нанимаюсь.
– А-а-а, – протянула бабулька, – ступай во вторую комнату, там Батурин сидит – горюет.
– Что-то случилось? – решила я разговорить бабку, но та уже уткнулась в глянцевое издание, забыв обо всем на свете.
Глава 7
Юлий и впрямь выглядел не лучшим образом, под глазами у него темнели круги, верхние веки опухли, под нижними появились «мешки».
– Пришла? – хмуро спросил он.
Я кивнула.
– Готова работать?
– Конечно.
– Документы.
Я положила перед Батуриным паспорт и диплом консерватории.
– А где трудовая книжка и свидетельство об окончании курсов визажистов-гримеров?
– Ой, простите, завтра принесу.
– Ладно, – вдруг подобрел Батурин, – можешь начинать. Условия царские – работаешь каждый день, выходной один, плавающий, оклад семьсот рублей.
– Сколько?!!
Юлий улыбнулся:
– Сказал же, райское место! Целых семь сотен за ерунду,
Если бы я на самом деле решила устроиться визажистом, то моментально унеслась бы прочь из «Лео» с его «царскими» условиями Работать шесть дней в неделю за семьсот рублей в месяц! Ну и ну! Теперь понятно, отчего в театре дефицит гримеров.
– Так как? – весьма недовольно поторопил меня Юлий. – Да – да, нет – нет, поживей определяйся.
– Большое спасибо, я согласна.
Юлий хлопнул кулаком по столу.
– Пиши заявление, заполняй анкету и дуй в девятую комнату, там Галя сидит, завцехом бутафории и реквизита, поступаешь под ее начало.
Галя оказалась женщиной необъятной толщины – Хорошо бы ты у нас до лета проработала, – одышливо просопела она.
– Так до июня всего ничего осталось, – улыбнулась я Галя вздохнула, окинула меня настороженным взглядом и поинтересовалась:
– И где ты служила?
– На радио, – брякнула я, – «Бум» называется, там руководство сменилось, нас вон выгнали и новых сотрудников набрали.
– Ладно, – кивнула Галя, совершенно не удивившись тому, что на радиостанции потребовался специалист по макияжу, – на своем работать будешь?
– Вы о чем?
– Косметику принесла?
– Нет.
– Ну тогда бери вон тот чемоданчик и ступай к Щепкиной, – неожиданно весело улыбнулась Галя, – у нас по штату три гримера, реально есть одна Олеся, теперь еще ты. Наши актеры в основном сами справляются, но бывает грим сложный, как в пьесе «Собака – вождь», вообще чума! И, кроме того, есть дамы, не желающие лично прикасаться к краскам Значит, тебе работать со Щепкиной! Сейчас шлепай к Софье, да будь осторожна.
– В каком смысле? – поинтересовалась я, взяв обшарпанный, довольно тяжелый чемоданчик.
– Если не хочешь, чтобы завтра о тебе весь театр судачил, ничего ей о себе не рассказывай, – улыбнулась Галина, – упаси бог хоть слово о семье сказать, пожалеешь потом, да поздно! Ясно?
Я кивнула и отправилась на поиски примы.
Софья, одетая в ярко-красное, расшитое золотом платье, сидела на стуле перед большим зеркалом.
– Вы кто? – недовольно сморщилась она, увидав меня на пороге. – Что за бесцеремонность? Отчего без стука врываетесь?
– Извините, я только что принята на работу гримершей, еще всех порядков не знаю, – потупилась я.
Щепкина закатила глаза.
– О боже, снова новенькая.
– Да, простите.
– Надоело до смерти!
– Понимаю.
– Ну сколько можно сотрудников менять!
– Верно.
– Опять вам все объяснять надо!
– Право, я не виновата.
Софья сказала:
– Ладно, потом убью Батурина. Давайте знакомиться – Щепкина, родственница того самого Щепкина, Михаила Семеновича, отца российского театра!