Любовь моя
Шрифт:
— Покупая овощи на рынке, я представляю, что продавцы этих продуктов умеют обходиться без вредных для нас химикатов. А какое молоко в магазинах? Я эксперимент провела: оставила бутылку на столе. Так оно за целый месяц так и не скисло! И с детским молоком то же самое произошло. А история с пальмовым маслом, черт его побери! Задумайтесь, что мы употребляем! — завелась Инна.
«Начали про Ерему, закончили про Фому», — занервничала Лена, неистово растирая онемевшие колени.
Инна посочувствовала ей:
— И твое тело — предатель. А в душе только тридцать пять?
*
— …Было бы
— Я никого насильно за собой не тащу, — ответила ей Жанна.
— Ты намекаешь на их предвзятость? — уточнила Аня.
— Чтобы никого не обижать, я не стану отвечать, — кокетливо отозвалась Жанна.
— А я не стану требовать от тебя больше, чем ты могла бы сказать, — ядовито пресекла ее невинный каприз Инна.
— Напрасно. Ритины героини… — предприняла попытку что-то объяснить Аня.
— Знаю, Рита им передоверила защиту чести и достоинства. И производство тоже. Собственно, правильно сделала. У нас в России пятьдесят процентов начальников среднего звена — женщины.
— А во власти их почти нет. Ты не знаешь, почему? спросила Аня. — Квотируемый параметр?
— На мой взгляд, многие мужчины ленивы и безынициативны, но любят командовать, поэтому много сил тратят не на работу, а на завоевание кресел и удержания их под собой, — несправедливо распространила Инна качества встретившихся на ее жизненном пути далеко не идеальных руководителей на всю армию начальников.
— Кажется, Никита Михалков говорил, что «прибраться надо в своем доме, в России», порядок навести во всем, — сказала Аня.
— Что надо делать, мы сами знаем! Прикроюсь парадоксальным для меня заявлением: «Этому народ еще Христос учил», — ощетинилась Инна. — Вопрос в том, как этого добиться?
— Воспитывать людей так, чтобы каждый человек к этому стремился вокруг себя, так сказать, в своем ареале, а руководство на всех уровнях способствовало, помогало. Это должно быть государственной программой, как при Союзе, когда воспитывали граждан, творцов, а не потребителей. С детсада надо начинать. Я своим ученикам говорю: «В войну перед молодежью стояла задача, оставаясь личностями, вписаться в общее дело — в борьбу с врагом, а теперь для вас такой участок войны — школа. Вы солдаты битвы за себя и обязаны побороть все трудности своего характера. И прежде всего лень. Каждый из вас должен стараться стать первым хотя бы в одной области знаний и умений. Быть прекрасным слесарем или поваром не менее престижно, чем врачом или ученым.
— Аня, ты хороший командир. А от балласта в руководстве надо решительно освобождаться, чтобы не мешали, — категорично потребовала Инна. — И от казнокрадов.
— Ой, как трудно! Все они там повязаны, — тяжело вздохнула Аня.
— А ты, Инна, что, сама уже того… сдулась? Когда-то могла и языком, и кулаком постоять за себя и других. Как теперь себя позиционируешь? — вставила свое пренебрежительное замечание Жанна.
«Не поддержала меня, а выскочила со своими шпильками, как прыщ на ровном месте», — раздраженно
— Я в рамках своих возможностей много чего хорошего в этом направлении сделала, — спокойно ответила Инна.
— Не переходи на личности, — тихо посоветовала Жанне Лена, не пытаясь вникнуть в причину спора подруг.
— …У Риты широкая женская аудитория почитателей. На встречах она прекрасно держится и хорошо чувствует отдачу слушателей. Залы будто заполняются ее положительной энергией. Но любят ее за то, что ею желаемое принимают за действительное и неизбежное. Это наиболее живуче в нас и сегодня, — проехалась в адрес читателей Инна, и тем вернула подруг к теме писательства.
— Для меня в этом смысле пример — Алла, — сказала Аня.
— Говорит с читателями с величием королевы на языке метафор и ассоциаций? Проясни обстановку.
— Да ни боже мой. Я об ее искренности и честности.
— Капитализм излечит нас и от этих «детских болезней» и научит конформизму.
— Конформизм не бывает дармовой. За каждую уступку в жизни приходится расплачиваться, — пробурчала Жанна.
— В этом плане ты у нас вне конкуренции, — изобразив серьезную мину, — быстро отреагировала Инна.
— Не выкручивай мне мозги.
— Я обязана уберечь тебя от заблуждений.
— Ну знаешь… — разозлилась Жанна, не найдя, чем ответить.
*
Аня с Жанной тихо беседуют.
— Для нас литература много значила, читать было нашей потребностью и привычкой, а на новое молодое поколение она утратила влияние. Мы в одном видели смысл жизни, а наши дети и внуки — в другом. Мы уже из разных миров. После свистопляски девяностых молодежь уже во многом не считает для себя образцом тех, кто «родом» из шестидесятых.
— Ну и что из того, что у них иные идеалы и мечты? — удивилась Жанна. — Молодежь у нас разная, но хорошей больше. Просто плохие качества заметнее. Зло более агрессивно. Моя подруга часто ходит в походы, судит спортивные соревнования. Так она рассказывала, что ребята не курят, не пьют, доброжелательные, какие-то все чистые, светлые. Ей не раз приходилось уводить их от кучек сорока и пятидесятилетних, которые приезжали на тусовки, чтобы водкой заливать свои жизненные неудачи. И плачут они от горя, и радуются, так же как и мы. Я не большая поклонница их музыки, потому что у нее ритм, которым они живут. Я не успеваю в него вникнуть. Но не стоит тревожиться за их будущее. Мы продолжимся в наших детях. Базовые нормы у нас общие, только способы реализации и подачи изменились.
— Я не разделяю твоей уверенности. Мне кажется, молодежь теперь менее эмоционально развитая, безразличная, пассивная: не чувствует боли ближнего, радоваться не умеет. Наше военное и послевоенное поколение более жизнерадостное. Почему? Рады были, что выжили, — сама ответила на свой вопрос Аня. — У современных молодых мужчин любовь ассоциируется только с личным комфортом. Они не верят в высокие чувства. В них осталась только собственническая ревность, а это жутко препакостная штука. В ней нет ничего логичного.