Любовь моя

Шевченко Лариса Яковлевна

— Апокалипсис применяется писателями для выяснения скрытого смысла в процессах развития общества, — предположила Жанна.

— Пугают, чтобы люди опомнились и задумались о том, как живут и как надо бы им жить? — спросила Аня.

Ей ответила Инна:

— Я о том же, но несколько в другом плане. Идет бурное и всестороннее развитие жанра фантастики. Мир вокруг нас строится не только «сокрушительно» разумным, но и иррациональным. Красота, чувства, фантазии — это же замечательно! Но не технологии должны занимать фантастов на данном этапе, а философские концепции: что есть судьба, предназначение, счастье. Им надо задумываться не о том, как убежать с родной

планеты, а о том, как сохранить ее для потомков. Человек — слишком конфликтное существо. Он должен меняться, чтобы не погубить себя и все живое еще до того, как обстоятельства вынудят его переселиться на более молодое космическое тело. Но пока что миром правит нажива. Кажется, философ Асмолов сказал, что если критерием успеха в обществе является богатство, то надо ожидать преступность, наркоманию» и прочую дрянь.

— Каждый из этих писателей-фантастов велик только внутри своего круга, и обязательно с соблюдением иерархии?

— Аня, ты лишаешь их права попасть в классики? Но детективы тоже когда-то не считались литературой, — напомнила Лена. — Вспомните восемнадцатый век, иерархию жанров: вверху трагедия, внизу фарс. Такое деление не соответствует нашим нынешним представлениям.

— Я люблю детективы с юмором, — сказала Жанна.

— Один человек может прочитать выбранный тобой роман как детектив, другой как историческое произведение, третий застрянет на бытовых подробностях, — заметила Инна.

— Юмор тоже бывает всякий. Например, пронзительный, не циничный и тот, что ниже пояса, — вставила в диалог подруг свое мнение Жанна. — Для меня произведение хорошее, если в нем много выразительных средств. И, тем не менее, есть книги, о которых я имею самостоятельное мнение, а есть такие, о которых я хотела бы сначала послушать критиков.

— А как тебе Донцова с ее миллионными тиражами? Очень обогатила судьбами великих людей на фоне эпохи? Оцени должным образом. Здорово она «навострилась строгать»! Мощный генератор идей, — как-то слишком развязно восхитилась Инна. — Сейчас мало настоящих писателей. Наступила эпоха потери смыслов? Может, в жизни они есть, но их нет в произведениях. У нас имеются книги, суть которых имеет выход в космос, в четвертое измерение, но они не про планету Земля.

— Гонорары Донцовой тебе как кость в горле? Замечательно плодовитая дама. Ее трудолюбие похвально. В этом тоже проявляется ее редкий талант, — ответила Жанна. С ее строго официальным тоном не сочеталось безразличие к объекту обсуждения.

— Как… крольчиха, — фыркнула Инна.

— Молодец. Обставила соперников. Видит Бог, она старается. Ее ходкий «товар» в контексте современного рынка. Доходное чтиво. У Донцовой нюх на бестселлеры. Она проявила интуитивную способность совпасть с потребностями большинства, вот и стяжает себе завидную славу, — спокойно и подробно отреагировала Жанна.

— Большинства?! — возмутилась Аня. — Самопровозглашенная наследница и преемница классиков?! Ее книжки ниже всякой критики! Совершеннейший вздор! Тешит беса примитивности. Она — чемпион страны по отточенным банальностям. Как блины печет свои романы. Видно классика ее читателей тяготит. Что им Достоевский, Толстой, Чехов! Вот они-то знали настоящую правду жизни. Помнишь, Чехов писал: «Самое трудное только начинается». «Виноваты все мы». Он призывал к личной ответственности за порядок вещей в жизни людей. Какие вопросы ставил! «Как понять себя? Как остаться достойным? Не смиряться и ценить то, что дано тебе природой». Это он и про нас, про здесь и сейчас… И потом… его знание

и чутье языка, способность писать просто ясно и кратко!.. Умные книги надо читать, сложную музыку слушать, чтобы духовно развиваться. К тому же, стоит заметить, это улучшает пластичность мозга, отодвигает его угасание на годы.

— Кратко писать Чехова приучил жанр пьесы. Там не размахнешься в диалогах-размышлениях. Иначе публика сбежит со спектакля, — выдвинула Инна одну из причин возникновения особого таланта писателя.

— А мощные, страстные образы Толстого? Классика еще тем хороша, что для того, чтобы ее читать, не надо оттепелей. Она во все времена современна и необычайно значима.

— Потому что человек не торопится улучшаться? — насмешливо спросила Инна, но Аню с мысли не сбила.

— А нам Донцову подсовывают. Мне слова академика Дмитрия Лихачева о культуре вспомнились. Он говорил, что «бытовой ширпотреб у нас развился очень сильно… Сейчас полное небрежение к классике… Надо уделять больше внимание воспитанию вкуса… Я принимаю этот упрек и в свой адрес», — продолжила свое «выступление» Аня. — Лихачев — икона интеллигентности, совесть нации. Мне импонирует, что он сохранял культуру речи, чистоту языка.

— Он талант называл божественной одержимостью, — вклинила свое специфическое замечание Жанна. — А Бунин ревновал Чехова. Утверждал, что он не любит Россию, Москву, женщин и вообще всё человечество. Чехов его раздражал. Это неприятие его успеха?

— Обычное соперничество, — спокойно отреагировала Лена.

— Наверное, иногда злой, желчный характер может пожирать талант. Или наоборот?.. Я бы не смогла жить в коммуналке рядом с Достоевским, меня бесило бы его поведение в быту. А с Чеховым — пожалуйста. Он к себе был строг, развенчивал себя, — сказала Аня.

— Дискредитируешь, опошляешь Достоевского? — нарочито удивленно спросила Инна, пытаясь затеять спор на эту тему. — Некоторые, например, не могут полюбить Бунина, считают его скучным автором. А им надо просто честно признаться, что они не понимают творчество гения.

— Всегда был интерес читателей к личной жизни великих писателей. Всегда были хвалы и обвинения, гонители и гонимые. Не будем сегодня об этом, — строго остановила подругу Лена.

— Аня, у тебя неприятие характера автора доминирует над признанием его таланта, — проехалась Инна.

— Только иногда, когда он проявляется в его произведениях, — не согласилась Аня. — Если я устаю от жесткой литературы, то беру в руки Пришвина или Казакова. У них всё гармонично. Я чувствую магию их слов. Казаков такой душевный, чуткий, тонкий! Читая, я чувствую запах цветов, моя душа парит.

— Акварельный писатель, — строптиво воспротивилась ее мнению Инна.

— А тебе нужно, чтобы только маслом писали и «зеркалили» друг друга? — удивилась Аня.

— Наверное, явление Донцовой — это требование времени. Я думаю, она не причисляет свои книги ни к каким категориям. Для нее главное по душам поговорить с читателями, отвлечь их от трудных будней.

— Не очень лестная характеристика. Убийственно-оскорбительные слова, — ожидаемо отреагировала Инна на попытку Жанны защитить писательницу.

Лена нехотя отозвалась:

— Этот жанр — ироничный детектив — имеет право на существование. Произведения, относящиеся к легкому жанру, тоже бывают очень даже милые.

— Ты ее хвалишь? — Аня пришла в замешательство. Она нервно затеребила свой дерзкий хохолок на макушке и попыталась сообразить, как ответить Лене.

Зато Инна недолго думала: