Любовь на Бродвее
Шрифт:
Смеялись и те двое, что сидели на боковых местах в центральном седьмом ряду. Это были места, которые Джек Фаин всегда занимал в день открытия любого своего спектакля. Он чертовски суеверно относился к ним.
Если где-то каким-то образом они оказывались недоступными, можно было не сомневаться, что он и близко не подойдет к театру. Когда в последний раз опустился занавес, наступила магическая тишина, а затем последовал взрыв аплодисментов. Несса наклонилась и поцеловала мужа в щеку:
— Поздравляю, это успех!
Зал продолжал
— Пошли, мы уже это видели. Я хочу первым прийти в ресторан.
В Вест-Энде были свои традиции, но не такие обязательные, как на Бродвее. Например, после премьеры они не собирались в особом месте и не ждали рецензий.
Джеку объяснили это, но он тем не менее решил поступить по-своему.
— Завтра вечером я устраиваю вечеринку, — объявил он после генеральной репетиции. — В гриль-баре кафе «Ройял» на Риджент-стрит. Приглашаются все, кто работал на сцене и за кулисами.
Он выбрал кафе «Ройял», потому что оно было просторным, и к тому же Несса рассказала, что в викторианские времена Оскар Уайльд был завсегдатаем этого заведения. Ресторан сильно изменился со времен королевы Виктории, но гриль-бар выглядел так, как будто Уайльд мог войти сюда в любую минуту. Здесь было газовое освещение, красные бархатные драпировки, в углу пылал камин, и неизвестно откуда лилась тихая музыка.
Джаффи появилась последней. Она вошла под руку с Мэттом — с высокой прической, с бриллиантами, в длинной черной атласной накидке поверх пурпурного платья, которое купила месяц назад для вечеринки в отеле «Астор». Теперь наконец все увидели, какая она шикарная и очаровательная. И не только благодаря одежде — лицо ее красил ликующий румянец, вызванный неподдельной радостью снова быть на сцене.
Мэтт отошел и оставил ее в момент еще одного триумфа. Было много поцелуев и объятий, взаимных комплиментов и жалоб, как будто труппе нужно было убедиться в том, что случившееся действительно случилось. Вы были изумительны, дорогая… Потрясающе, Джаффи, просто потрясающе… Кто забыл стакан с водой в первом акте?.. Не знаю, какое это имеет значение?.. Где Фил, я хочу сказать ему, что в конце он поступил правильно… Невероятно, мисс Кейн, никогда не забуду этого…
В пять утра в номер в «Дорчестере» ей позвонил Джек:
— Я только что получил утренние газеты. Критики потрясены нашим спектаклем. Я не буду пересказывать, что они говорят о тебе, потому что ты сразу потребуешь увеличить вдвое гонорар. Хорошо, продолжай спать. Я люблю тебя, Джаффи.
— Я тоже люблю тебя, Джек.
Она сдержала слово: обеспечила Джеку успех в Лондоне.
— Останься еще на несколько дней, — упрашивала она Мэтта.
— Я больше не нужен тебе. Спектакль начался, и ему обеспечен полный сбор, ты имеешь грандиозный успех. Новый сценарий у Джека на руках, и он говорит, что прочитает его до конца недели. Кроме того,
— Ты нужен мне. Ты можешь помочь уговорить Джека осуществить постановку «Когда наступает утро», после того как он прочитает сценарий.
— Он прожженный делец, Джаффи. Не слишком обольщайся. Даже если ему понравится сценарий, он сразу оценит огромные трудности в постановке.
— Я тоже так считаю. Ты должен втолковать ему, что эти трудности преодолимы.
— Хорошо. — Мэтт в конце концов сдался. — Я останусь до понедельника. Может быть, мы посидим вместе с Джеком в воскресенье. Я попытаюсь убедить его.
— Я слишком долго была без дела, — говорила она Мэтту, когда он, дождавшись ее после последнего спектакля в субботу вечером, накинул ей на плечи плащ, взял под руку и повел к выходу.
— Есть хочешь? Я приметил хорошенький ресторанчик за углом. У них можно получить поздний ужин.
Джаффи покачала головой:
— Нет, а ты?
— Тоже нет. Тогда поедем в отель.
— Не сразу, — сказала Джаффи. — Давай сначала немного пройдемся. Такой хороший вечер.
Было пол-одиннадцатого, но небо только начало темнеть.
— Не могу привыкнуть к тому, что солнце садится после десяти, — сказала Джаффи. — Это замечательно.
Создается ощущение, что находишься в какой-то фантастической стране.
Они направились на восток через широкую улицу под названием Странд, а затем по небольшим боковым улочкам вышли на широкий бульвар набережной Темзы.
Они были почти одни, не считая нескольких такси, промчавшихся мимо, да отдельных пешеходов, спешащих по своим делам. Где-то тихо звучала музыка.
— Глен Миллер, — удивилась Джаффи. — Разве он не погиб во время войны?
— Пропал над Ла-Маншем. Это всего лишь радио.
— Ты брюзга, — сказала Джаффи, улыбаясь. — Мэтт, потанцуй со мной. Она устремилась в его объятия.
Он обнял ее, но какое-то мгновение стоял неподвижно.
— Я не умею танцевать, — признался Мэтт. — Это то, чему мне так и не удалось научиться, пока я выбирался из трущоб.
— Я покажу тебе. Вот так. — Джаффи повела его, показывая простой тустеп. — Под музыку Глена Миллера легко танцевать, — сказала она. — Ритм очень четкий. У тебя хорошо получается. Ты быстро схватываешь.
Внезапно музыка прекратилась.
— Должно быть, кто-то закрыл окно, — решил Мэтт. — Кажется, пора уходить, — прошептал он, но не отпускал ее.
— Нет, слышишь? Музыка снова заиграла. Они не закрыли окно, а только настроились на другую волну.
На этот раз звучал вальс.
— Штраус, — сказала Джаффи. — Это тоже легко танцевать. Давай, ты видел, как его танцуют, во многих фильмах. Только представь, что ты Фред Астер, а я Джинджер Роджерс.
Мэтт закружил Джаффи по маленькому парку, так что ее плащ надулся колоколом. Они двигались все быстрее и быстрее, следуя уже своему собственному ритму, не относящемуся к скрипкам, звучащим вдали.