Любовь на Бродвее
Шрифт:
— А если вы задержите спектакль на несколько месяцев? — Ювелир улыбнулся. — Я не хочу вас обидеть, но спектакли на Бродвее не считаются в городе самыми безопасными предприятиями для вложения капитала.
Она ответила на его улыбку улыбкой.
— Я играю в этом спектакле главную роль, мистер Вайнбург, и еще никогда не было провала.
— Хм-м… Давайте посмотрим, что вы хотите предложить в качестве залога.
Джаффи достала из сумочки небольшой сверток:
— С того момента как я вышла из дома, мне за каждым углом мерещились
Он пожал плечами:
— Нет причин для беспокойства. Возможно, это решило бы вашу проблему. Ведь все застраховано.
Почему она не подумала об этом? Ей не пришлось бы так нервничать в такси по дороге на Пятьдесят девятую улицу и Мэдисон-авеню.
Ювелир положил на прилавок черную бархатную подушечку, а Джаффи развернула свои сокровища:
— Муж преподнес мне этот жемчуг в качестве свадебного подарка. Вы оценивали его в пять тысяч, а эти бриллиантовые заколки стоят две тысячи, кольцо с бриллиантом — восемь и, наконец, изумрудные серьги. Надеюсь, вы оцените их в семь с половиной тысяч.
Ювелир посмотрел на вещи, разложенные на прилавке, затем на Джаффи, затем снова на драгоценности.
Он потрогал пальцем жемчуг и изумруды, поднял их и отложил в сторону:
— Принимая бриллианты в качестве залога, я могу дать ссуду в пять тысяч под девять процентов годовых.
Это очень великодушная сделка. Вы нигде не получите полную стоимость, если продадите камни. Страховка соответствует цене. Если будете продавать, особенно в спешке, то получите три, может быть, четыре тысячи.
— Хорошо, — медленно произнесла Джаффи. — Пять тысяч для начала. А что насчет жемчуга и изумрудных сережек? Изумруды самые ценные вещи, которыми я владею.
Он снова потрогал пальцем оба камня, затем вздохнул:
— Миссис Дьюмонт, они не имеют никакой ценности.
— Никакой ценности! Не понимаю.
— Это копии драгоценных камней. Сожалею, я полагал, что мистер Дьюмонт сказал вам об этом. Он приходил ко мне около месяца назад, продал оригиналы и заказал копии. Он получил за настоящие изумруды девять тысяч.
— Почему ты так поступил? — Джаффи чувствовала себя незаслуженно обиженной, и едва сдерживала слезы. — Хорошо, в твоем бизнесе бывают напряженные моменты, но я не могу понять, почему ты ничего не сказал мне?
— Я не мог. — Он налил себе виски.
— Почему, черт побери? Ты решил, что я скажу нет?
Ты ведь мой муж. Если тебе нужны деньги и я могу помочь, я обязательно помогу. Таковы правила игры.
Он посмотрел на нее поверх стакана:
— Разве это игра, Джаффи? Неужели замужество есть некая игра по правилам?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду.
Послушай, Пол, мои родители…
— Ax да, святая Рози и благородный Майер. Счастливейший брак в мире. Перестань, Джаффи. Меня тошнит от твоих рассказов о невероятном браке твоих родителей. Не надо сравнивать. По одной простой причине: у них был ребенок. А
Джаффи смотрела на него, не в силах что-либо сказать. Во многих пьесах существовали подобные сцены, однако ни одна из них не соответствовала данным конкретным обстоятельствам и данному моменту.
— Слушай, — сказал он наконец. — Не смотри так на меня. Я не собирался нападать. Кое-кто видел тебя и Мэтта, когда вы завтракали в Лондоне. Они рассказали мне об этом и о своих впечатлениях… Вы выглядели как любовники. Вот что они хотели сказать. Я случайно встретил Мэтта на прошлой неделе — он ничего не сказал о своей поездке в Лондон, да и ты ни разу не упомянула, что он был там. Так что я просто предположил.
— Мэтт мой агент.
— Я знаю, я уже сказал об этом.
— Пол, я…
— Не надо, — прервал он ее. — Не надо ни отрицать, ни утверждать. Я не хочу слушать. Джаффи, я сожалею о драгоценностях. Мне надо было срочно достать несколько тысяч, и это все, что я смог придумать. Я куплю гораздо лучшие вещи, как только Д'Ойли Карт совершит турне.
— Меня не волнуют эти чертовы драгоценности, — прошептала Джаффи. Она потеряла голос без всякой видимой причины, поскольку они не кричали. Но это случилось. То же самое произошло, когда она исполняла роль Мертл. Ощущение было таким, как будто по горлу провели наждачной бумагой.
Пол подошел к ней, оперся на подлокотник кресла и обхватил ладонями ее Яйцо:
— Послушай меня, Джаффи. Я обожаю тебя. Я могу все простить, пока ты со мной. Единственное, чего я хочу, так это ребенка. Нашего ребенка. Когда, Джаффи?
Ты говорила, как только твоя карьера войдет в колею.
Сейчас у тебя все в порядке, так когда же?
Теперь ей захотелось ответить: «Прямо сейчас отнеси меня в спальню, оттрахай без всяких фокусов, и мы заделаем с тобой ребенка. Потому что я в долгу перед тобой. Я нарушила правила». Но она не смогла сказать это.
— Джек Фаин вложил семьдесят тысяч своих денег в качестве залога театру «Лайсиум». Он сделал это, потому что верит в меня и в эту пьесу. Я не могу подвести его, Пол. Я не могу быть беременной в январе.
— Когда же? — снова спросил он.
— Когда спектакль состоится и будет регулярно идти.
Когда он станет хитом и они смогут заменить меня без потери доходов. Так будет. Пол. Это не выдумка. Это действительно замечательная пьеса, и если мы поставим ее, одержим большую победу.
Он заглянул в ее глаза:
— Когда спектакль станет хитом. Это обещание, Джаффи? Торжественное обещание.
— Да, обещание. Дай мне шесть месяцев на роль в пьесе «Когда наступает утро», а потом займемся ребенком. — Три или четыре месяца до начала спектакля, потом еще шесть, это почти год. Этого достаточно. — Я Обещаю, Пол, — повторила она.