Любовь на десерт
Шрифт:
— Но трудно сказать, — сказал он, — переросла ли в конце концов наша юношеская влюбленность в нечто большее?.. Уверяю тебя, что обычно я не утомляю знакомых подробностями о своей частной жизни, но сейчас... Одним словом, у нас закрутилось все очень быстро, и не прошло года, как Луиза забеременела. Теперь, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом: так ли хорошо мы знали друг друга, чтобы пожениться?
— Почему тебя мучает сейчас этот вопрос?
— Она просто обезумела, когда узнала, что забеременела, — сказал Джон. — Беременность не входила в планы наших отношений, и она просто пришла в ужас оттого, что
— Вероятно, не у всех. У меня такое состояние наверняка вызвало бы положительный рефлекс. — Одри мечтательно улыбнулась. — Я представляю, как это может быть чудесно — ощущать внутри себя живой плод и ждать, когда он выйдет наружу...
— Именно таким я и предполагал твое отношение к беременности...
За окном подул ветер, и они услышали хрупкое шуршание сухих листьев.
— В тебе все еще остается что-то от девочки, и в то же время ты уже совсем взрослая девушка...
— Девочка и одновременно девушка? Что это значит? — спросила Одри и расхохоталась.
— Иными словами, ты... очень сексуальна.
Сексуальна. И очень.
И это произнес мужчина, сидящий напротив нее за столом. Так близко... Их лица разделяли всего несколько дюймов. Она закрыла глаза и слегка потянулась к нему, чтобы их губы могли слиться в трепетном поцелуе.
8
Этого момента Одри ждала много месяцев. И он, их первый поцелуй, пришел к ней, как взрыв бомбы замедленного действия. Тихий, затяжной, засасывающий... Язык Джона ласково, нежно проникал в ждущие глубины ее приоткрытого рта, а она все безумнее млела и все сильнее прижималась к нему всем телом. И вдруг их объятие прервалось, губы разъединились, он отпрянул от нее... Одри бросило в дрожь.
Как он мог остановиться? Она открыла глаза и увидела, что он не мигая смотрит на нее.
— Что? В чем дело? Что произошло? — пролепетала она.
Он осторожно прикоснулся одним пальцем к ее губам и сказал:
— Нам надо поговорить об этом.
Поговорить? Разве в такие минуты можно о чем-то говорить?
— Но зачем? — вскрикнула она. — Зачем надо говорить об этом?
Он уселся на стул и заложил руки за голову.
— Послушай. — Одри готова была расплакаться, она едва-едва сдерживала себя. — Если ты не хочешь... если я не возбуждаю тебя, тогда какой смысл?..
Если бы он действительно хотел ее так же, как хотела она его, ему вряд ли взбрело бы в голову прервать их первый поцелуй и заговорить о необходимости какой-то беседы на любовно-сексуальную тему.
Она встала, и он спокойно сказал:
— Сядь, Одри.
— А если я не сяду? — бросила она ему в ответ и настолько сильно вцепилась в край стола, что ее пальцы побелели. — Что ты тогда сделаешь со мной? Снова усадишь меня за кухонный стол и начнешь орать на меня?
— Именно это я и сделаю!
Девушка рванулась в другой конец кухни, подальше от этого невыносимого человека. И вдруг застыла на месте. Ее неожиданно поразила мысль о том, что чувства, которые она испытывает к Джону Моррисону, несравнимы с теми, что обуревали ее, когда
В ее горле застрял комок. Зеленые глаза жадно уставились на мужчину, который вызывал в ней дикое, нестерпимое желание оказаться с ним в постели. Даже вопреки ее твердым намерениям вступить в сексуальные отношения только после законного брака.
Она была так ошеломлена этим открытием, что даже не сразу заметила, что Джон вплотную приблизился к ней. Одри стояла как вкопанная, осознавая, что любая попытка физического противодействия с ее стороны обречена на провал.
— Ну давай, говори же, если хочешь что-то сказать мне! — услышал он ее твердый голос.
— Но только не здесь.
— Почему? Какая разница, где говорить?
— Лучше в гостиной.
Он не дал Одри времени для ответа и увлек ее за собой.
В гостиной было темно, но Джон не стал включать верхний свет и, не отпуская ее руки, зажег лишь настольную лампу. Затем усадил девушку на диван и сел рядом, разжав наконец руку, которая удерживала это строптивое создание. Теперь ей ничто не помешает в любой момент покинуть гостиную. Если захочется.
— Почему бы нам просто не забыть о том, что только что произошло? — предложила Одри и уставилась на пламя, полыхавшее в камине.
— А какой нам смысл забывать об этом?
— Мы оба взрослые люди, а взрослые должны быть в состоянии справляться со своими ошибками.
— Ты полагаешь, — сухо заметил Джон, — что я считаю это ошибкой?
— А разве нет? — Одри резко повернулась к нему и уставилась ему в глаза. — Тогда почему ты остановился на полпути? — Она зло рассмеялась и саркастическим тоном добавила: — Ты хорошо знаешь, как убивать страсть.
— Неужели? Судя по моим ощущениям, моя страсть еще жива и даже очень.
— Этому трудно поверить.
— Тогда убедись в этом сама, — сказал он и, взяв руку Одри, неожиданно приложил ее к своему животу.
Твердое, длинное вздутие под элегантными брюками убедило ее в верности его слов. Мужчина находился в состоянии наивысшего возбуждения. Одри бросило в жар, по телу побежали сладостные мурашки, когда она услышала его слова:
— Ты хочешь заняться со мной любовью, не правда ли, мой дорогой рыжик? Я чувствую это. Знаю. И мне тоже хочется заняться с тобой любовью. Но если мы поддадимся порыву и совершим это только один раз, мне будет недостаточно. Я хочу испытать с тобой наслаждение тысячу раз!
Откровенные слова мужчины внесли полную сумятицу в ее мысли, и Одри с трудом удалось сосредоточиться, чтобы уловить смысл его рассуждений.
— Ты хочешь сказать, что намерен вступить со мной в любовную связь? — прошептала Одри.
— Не просто в любовную связь. Я хочу, чтобы нас соединили гораздо более тесные узы.
На секунду она подумала о браке с Джоном Моррисоном, и вмиг ее охватило беспредельное ликование. Делить с ним недели, месяцы, многие годы любви, иметь от него детей и каждую минуту с наслаждением осознавать, что они, как два дерева, чьи корни переплелись навеки, никогда уже не расстанутся до конца жизни — о каком другом еще счастье она могла мечтать?