Любовь на гранях

Вознесенская Дарья

Я увернулась, перехватила её руку, заломила за спину и придавила старшекурсницу к массивному умывальнику, да так, что она крякнула, задыхаясь. А потом быстрым движением превратила свой браслет в грозное оружие, выщелкнув оттуда тонкий ножик. И фактически обняла Милагреш, надавив этим ножиком чуть выше края ее декольте, глядя прямо в ее глаза, отражающиеся в зеркале.

Мне даже понравилась паника, которую я там прочитала.

— У тебя три варианта, — сказала низким, почти равнодушным голосом. Таким иногда разговаривал отец… перед тем как размазать кого-то морально, —

Я сейчас засовываю твою голову под воду, чтобы ты протрезвела, и с твоего лица стекает вся так краска, которая на него намазана. Думаю, её там ой как много… Или «нечаяно» провожу острием по шнуровке твоего платья. И твоя демонстрация груди станет настолько… демонстративной, что вряд ли ты дойдешь до общего зала. А еще… ты можешь вернуться за стол и досидеть до конца ужина вежливо и тихо. Не пытаясь больше оскорбить своими выходками мое… чувство прекрасного.

Милагреш сжала зубы и мотнула головой, показывая, что поняла меня.

Я тут же шагнула назад, морщась от всего этого беспределья…

Никогда не понимала девиц, устраивавших разборки за парней.

Старшекурсница же, настороженно поглядывая на меня, поправила одежду и прическу и шагнула к двери.

— И еще…Узнаю, что это ты распускаешь слухи — придется плохо, — заставила ее остановиться.

— И что ты сможешь сделать? — высокомерно задрала нос почти протрезвевшая брюнетка.

— Отправлюсь к магистру Ковильяну и заявлю, что ваша пятерка специально делает это, пытаясь нас дискредитировать, — пожала я плечами, внимательно глядя на нее. — Потребую внутреннего расследования… Интересно, магистр сможет что-нибудь обнаружить? Даже если… что-нибудь другое?

В глазах девицы мелькнул… страх.

А потом она просто сбежала.

Я же тщательно вымыла руки, размышляя об этом происшествии… Неужели и правда истории, которые рассказывают про меня и капитана пятерки, не имеют отношения ни к Вальдерею, ни к ревности обиженных девиц?

Я вышла, наконец, в холл, в котором отчетливо слышался смех и крики из зала и замерла. Потому что тот, из-за кого я так… задержалась в туалетной комнате стоял напротив меня, подпирая плечом увитый зелеными лентами столб.

На мгновение я подумала, что он заметил наше с Милагреш отсутствие и забеспокоился… Но злой, прищуренный взгляд и его следующие слова быстро лишили меня иллюзий.

Он сделал несколько шагов ко мне и… заглянул в туалетную комнату.

Что за странности?

— Кого ты выискиваешь? — не выдержала.

— Ты долго отсутствовала.

— И?

Задумчиво прикусил губу, а потом нехотя произнес.

— И Мигель тоже.

Вспыхнула, поняв, о чем он говорит, оттолкнула придурка и сделала несколько шагов прочь, но далеко не ушла. Меня схватили за руку и развернули, притягивая к себе так резко, что я практически ударилась о его грудь.

— Какой… завесы?! — взбешено зашипела, — Или ты тоже пьян? Даже если так — не смей распускать руки, я член твоей пятерки, а не одна из твоих девок!

— Мигелю ты говоришь то же самое?

— Да при чем тут Мигель?!

— При том что он не отлипает от тебя! И ты это позволяешь! А что еще позволяешь ему, а?

— Тебя.

Это. Не. Касается! — кажется, остатки хладнокровия готовы были меня покинуть. Да что там готовы были! Я уже была на грани того, чтобы растерзать Вальдерея, который за короткое время дважды умудрился обвинить меня в легкомысленной связи, тогда как сам… — Я буду делать что хочу, с кем хочу, и когда хочу. А ты мне… никто. Поручитель, — это слово я процедила со всей возможной иронией. — И точно не имеешь права что-либо запрещать. Так что если я решу быть с Мигелем, если решу быть с любым другим — в любом виде! — я это сделаю, и ты мне не помеха!

— Нет! — взревел он и вдруг толкнул меня, так чтобы теперь уже я оказалась прижата к столбу.

— Что — нет? — прорычала.

— Я сам!

— Что-сам? — хотела спросить с иронией, а получилось сипло. И эти глаза напротив… за утопленной в черноте радужкой, прищуренные, бешеные, зовущие куда-то.

И этот хриплый, упавший на несколько тонов голос, произносящий вовсе странное:

— Всё. Сам.

Меня тряхнуло. И некстати оглушили воспоминания о том, как Вальдерей целуется.

Страстно, жестко, ярко… Каким он и был сам.

И его дыхание обожгло мои губы, заставило их раскрыться, а я…

— Вот вы где, — подчеркнуто нейтральный голос Жоакина заставил нас, фактически, отпрыгнуть друг от друга.

Кажется, Вальдерей ругнулся… я же захотела провалиться сквозь пол. В холл уже выходили другие члены нашей пятерки… И Милагреш.

— Пора идти на бои, — жизнерадостно объявил Роша, не заметив ничего странного, и повернулся к брюнетке. — Милагреш, ты же…

— Не идет, — его прервал ледяной голос капитана и все оглянулись. Вальдерей снова прислонился к столбу и ни на кого не смотрел, — Это мероприятие… только для нашей пятерки.

Щеки девушки налились краской то ли гнева, то ли смущения, но парню в таком состоянии никто не решился возражать. Он выглядел… как готовая лопнуть грань.

И даже Мигель смотрел на друга с обеспокоенностью.

Я облизала пересохшие губы и объявила:

— Мне нужно забрать… жилет.

— Я провожу, — все тем же жестким тоном заявил Вальдерей.

Кивнула.

И прошла в отдельную комнату, где мы оставили вещи.

22

Я никогда не была на подобных боях. Интересовалась, но не настолько, чтобы заставлять Хайме — Андреса их посещать. И моя пятерка относилась довольно прохладно к подобному времяпрепровождению, не предполагая, что простолюдины могут быть хоть сколько-нибудь полезны в своих потугах.

Сейчас же меня снедало любопытство, усиленное настойчивым желанием занять свою голову хоть какими эмоциями и мыслями. Не теми, что обуревали из-за Вальдерея. Который заделался теперь моим охранником и не подпускал никого из парней ближе!

Я уж было хотела высказаться по этому поводу — в конце концов с Мигелем хотя бы можно было поболтать! — но брюнет посмотрела на меня настолько давящим взглядом, что остановила себя.

Завеса с ним! Пусть чувствует себя хозяином положения… лишь бы не устраивал больше идиотских сцен.