Любовь на карантине

Скотт Кайли

Я: С другой стороны, я не всегда проявляю здравый смысл, когда речь заходит о мужчинах. Улики просто убийственные.

Захра: Девочка, мы все там были. Каждый из нас когда— нибудь все испортит. И обычно не один раз. Что говорит твоя голова? Что еще более

важно, что говорит твое сердце?

Я: Оно говорит мне, что есть все шансы, что я окажусь выше головы, когда дело дойдет до этого человека.

Захра: Это не обязательно плохо.

Я: Как так?

Захра: Насколько я помню, твоему сердцу

было нечего сказать о Шоне. Nada. Ничего. По крайней мере, на этот раз он обращает на себя внимание.

Я: Верно. Даже с обязательного расстояния в шесть футов Эван Спаркс сумел проникнуть мне под кожу. Он опасный человек. Мне нужно выйти из "мессенджера". Пришло время позвонить маме, чтобы узнать, как дела у папы. Она разрешает мне звонить в назначенное время только два раза в день, чтобы я не сводила ее с ума, проверяя их.

Захра: Он будет в моих молитвах. Я здесь, если понадоблюсь тебе. Продолжай приходить со страницами. История забавная, и это то, что нужно людям прямо сейчас. Немного легкости и надежды.

Я: xx

Позвонив родителям (папе уже лучше) и приготовив угощение для Эвана, я беру сотовый и набираю его номер. Я стою за закрытой входной дверью, чтобы слышать все, что происходит. Я немного перевозбуждена. Ну и что? Подайте на меня в суд.

— Сексуальная Сэди.

Mоя кожа сразу же покрывается гусиной кожей. Какого черта он это делает?

— Эван, у тебя доставка. Иди проверь входную дверь.

— Я сейчас? — Звук его босых ног по полированному деревянному полу эхом разносится по тишине квартиры.

— Как сегодня прошла твоя работа?

— Превосходно, спасибо. Но еще лучше, у папы спала температура.

— Милая. Это отличная новость. Ты, должно быть, чувствуешь облегчение.

— Да, это так. Итак, мы празднуем.

Я слышу, как открывается его дверь, а затем низкое хихиканье.

— Ну, теперь. Ты была занята. Я не был полностью уверен, что услышу о тебе снова.

— Что? Почему бы и нет?

— Из— за того, что я рассказал тебе о всей этой гребаной неразберихе, в которую попала моя карьера. Ты меня почти не знаешь. Почему, черт возьми, ты должна верить мне, что я не обманываю систему и не принимаю наркотики, когда некоторые из моих старых друзей отвернулись от меня из— за этого?

— Ты прав, мы не так давно знаем друг друга. И, возможно, это просто интрижка, веселое время между двумя взрослыми по обоюдному согласию. Может быть, когда мир снова начнет вращаться, мы обнаружим, что мы ни в малейшей степени не совместимы, и это была просто временная изоляция. Пластырь, который поможет нам справиться с этой ситуацией. — Я делаю паузу и делаю глубокий вдох. Просто мысль о том, что это временно, причиняет боль больше, чем я ожидала. Эти надоедливые чертовы чувства снова.

— Но, Эван. Я почти каждый

день видела, как ты на балконе надрываешь свою задницу, чтобы поддерживать себя в форме и быть сильным. Я даже не могу себе представить, сколько времени ты проводишь на беговой дорожке и велосипеде в свободной комнате Джейка. Я видела, как ты правильно питаешься и следишь за собой. Самое главное, я услышала в твоем голосе, как сильно это причинило тебе боль. Я не только верю тебе, но и верю в тебя. Ладно?

— Хорошо. Спасибо. — Его голос доносится и по сотовому, и тише по коридору.

— Мы так близко, но недостаточно близко.

А мужчине нужны объятия. Я могу сказать. То, что он переживает, ужасно. То, что я не могу быть с ним, чтобы утешить его, отстой.

— Теперь возьми свою еду и отнеси ее внутрь пока она еще горячая.

Дверь в соседнюю квартиру открылась.

— Спасибо за пиво. Не звучит неблагодарно, ты уверена, что в этой миске есть еда? Потому что это не похоже на еду.

— Это все, что я могу сказать о готовке, приятель.

Я устраиваюсь на диване, передо мной уже стоит моя собственная еда. — Я даже приготовила для тебя салат. Не за что.

— Посыпать петрушкой апельсиновые макароны это не гарнир, детка.

— Достаточно близко.

— Это из коробки, не так ли? — он спрашивает, но я слышу улыбку в его голосе.

— Вообще— то две коробки. Тост, — объявляю я, беру водку, содовую и лайм. — За здоровье наших семей и за нас самих.

— Я выпью за это.

— А теперь включи телевизор. Вот— вот начнется, и это одно из моих любимых шоу.

Я включаю телевизор как раз в тот момент, когда начинается чудесная вступительная музыка. Боже, как я люблю этот фильм.

— Никогда не видел, — комментирует он.

— Нет? Ну, устраивайся поудобнее, потому что мы здесь на все время.

— Это что, свидание? Его голос — низкий, сексуальный рокот. Такой, как я себе представляю, может прийти с дерзкой ухмылкой.

— Конечно, это свидание. Каждый раз, когда мы приближаемся друг к другу, это каким— то образом заканчивается свиданием, — говорю я со смехом, наполняя вилку липкой углеводной добротой.

— Речь идет о волшебниках и прочем дерьме, верно?

— Да, это так, и тебе это понравится. Это эпическая сказка. Строительство мира— это потрясающе. Не говоря уже о том, что Арагорн чертовски горяч. Для тебя есть несколько леденцов для глаз в виде дев— воительниц и очаровательных эльфийских дам, трепещущих ресницами. Кроме того, там куча батальных сцен. Helm's Deep— мой любимый.

Он посмеивается над тем, что я принимаю за кусок еды.

— Ладно, ладно. Ты уговорила меня. Мы смотрим его, — говорит он. — Только ты знаешь, что это значит? В следующий раз выбирать буду я.