Любовь на первой полосе
Шрифт:
Кейт начала было вспоминать ночь, проведенную с Тедом, однако ее внимание привлекла Рут, сидевшая в баре со стаканом пепси. Ее спутники пили шампанское.
— А вы не меняетесь, — сказала Кейт вместо приветствия. — Шампанское в одиннадцать часов утра. Где вы находитесь? В «Плазе»?
— Не обращай внимания, моя коллега еще не привыкла к международным перелетам, — успокоила Рут неряшливо одетого мужчину и обернулась к Кейт: — Разве ты не знаешь, что перед загранкомандировкой каждый журналист считает своим долгом осушить бутылку шампанского? Это давняя традиция. И если хочешь войти в нашу компанию,
«Теплое… Пить из пластмассы… Фу!» Кейт поежилась, но все же сделала пару глотков, чтобы не огорчать подругу. Затем она познакомилась с остальными.
Рядом с Рут сидел пухлый мужчина с детским лицом. Синие джинсы и короткая модная стрижка указывали на то, что он молод. Но измученный, даже какой-то угасший вид не соответствовал его возрасту.
Кейт решила, что ему под сорок, и, пока она гадала, кто он такой, мужчина, вынув из кармана железную расческу, картинно провел ею по светлым волосам.
«Господи, ну конечно, это же Хоуи Денверс. Только парикмахер способен устроить целое представление, приводя в порядок свою прическу».
Рядом с ним сидела гримерша Джерри Гулд. В подобных командировках они всегда работали вместе, и Кейт этому не удивлялась. Джерри была некрасивой заурядной женщиной, которая содержала мужа и троих детей на то, что зарабатывала, приукрашивая лица других женщин. Она летела в Париж не развлекаться, а работать. Это объединяло их с Хоуи.
Взглянув на девушку, с которой Джерри предстоит работать, Кейт сразу поняла, что гримерше не придется особенно напрягаться. Ибо в качестве модели летела знаменитая Мартини, куколка, недавно покорившая весь Нью-Йорк. Мартини относилась к той редкой категории людей, с которыми в жизни происходят чудеса. Вчера — официантка в Денвере, сегодня — уже топ-модель.
Никто не знал, как ей это удалось, а сама Мартини не желала пролить свет на столь неожиданное превращение, которое тут же дало пищу для сплетен. Одни утверждали, что она подружка крупного мафиози, другие советовали искать покровителя в сенате, третьи считали, что девушка пожинает плоды своей аморальности. Даже кличку ей придумали по названию аперитива, который можно употребить «в любое время в любом месте». За последние месяцы эта шутка обошла все нью-йоркские фотостудии и бары.
Однако, не слухи и шутки сделали Мартини королевой моды в Нью-Йорке. Все оказалось гораздо прозаичнее. Она добилась успеха тяжелым трудом. Начинала на подиуме у мелкого торговца на Седьмой авеню. Затем снималась для небольших изданий.
Эйлин Форд увидела ее фотографию в лос-анджелесском молодежном журнале и сразу поняла, что девушка — сокровище ценою в миллион. Форд вызвала ее к себе, как царствующая особа вызывает презренного вассала. Эта дистанция сохранялась между ними, пока Мартини не закончила свою подготовку, а Эйлин не уверилась окончательно, что ее подопечной известны все хитрости ремесла. Тогда Форд снизошла до нее и выпустила новую модель на подиум.
Грандиозный успех явился неожиданностью для обеих. Ведь Мартини отнюдь не выделялась красотой среди множества девушек, зарабатывающих на жизнь позированием перед камерой. Хотя внешность, как у нее, сейчас в моде. А
Но лишь до того момента, пока вы не заглянули ей в глаза. Ибо глаза Мартини сразу наводили на мысль, что перед вами пресыщенная опытом девица из берлинского борделя. Именно этот контраст невинности и искушенности придавал ей магическое очарование.
Как только о новой модели поползли слухи, Эйлин Форд опять призвала Мартини к себе. Та нисколько не сомневалась, что ее моментально вышвырнут на улицу. Да, она любит секс и не будет отказываться от удовольствия. Значит, придется искать нового агента.
Но Эйлин Форд заявила, что готова мириться с ее аморальностью и просит только одного: молчать. Ибо молчание — залог интригующей тайны. И если Мартини не станет распространяться о своем прошлом и настоящем, людям придется напрячь воображение.
Вскоре Мартини прослыла юной девственницей с репутацией шлюхи с Таймс-сквер. Что принесло и самой Мартини, и Эйлин солидный доход.
Кейт обвела быстрым взглядом весь бар и опять взглянула на Рут.
— А где фотограф? — спросила она.
— Разве я тебе не говорила? — удивилась та. — Он ждет нас в Париже. Мы с Тедом решили попробовать новый вариант. Англичанина. Его зовут Майк Стоун. Тот, который оформлял «Роскошных девочек».
— Фантастика! — воскликнула Кейт. — Эта книга уже столько недель в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Как тебе удалось заполучить его?
— Я тут ни при чем. Просто агент Стоуна — давний собутыльник твоего Геблера. Тед, узнав о том, что Майк Стоун оформляет сейчас вещички для «Пари матч», связался с приятелем и спросил, не сможет ли Майк поработать заодно и на нас. Агент обещал уговорить его и через пару дней сказал, что все в ажуре. «Ньюс» эта затея обойдется недешево, но никто, похоже, не жалеет. Со снимками Майка мы переплюнем все издания в городе, даже «Вог».
Диспетчер в последний раз объявила парижский рейс, и вся компания начала собираться.
— А ты видела раньше этого Майка Стоуна? — спросила Кейт, когда они проходили через контроль. — Какой он?
— Не видела, — отозвалась Рут, подавая билет дежурному. — Но если верить слухам… Либо с ним будет настоящая умора, либо это мерзавец, какого свет не видел.
Когда Майку предложили снять графиню Корнуоллскую для «Татлера», трех лучших фотографов журнала уже постигла неудача. Ни одному из королевских фотографов не удалось сотворить чуда, и графиня вышла такой, какой была на самом деле: с двумя подбородками и мешками под глазами, которым требовалась не кисточка гримера, а скальпель хирурга.
Тогда редактор из «Татлера» позвонила Стоуну и взмолилась:
— Майк, наш главный просто зациклился на этом интервью с графиней. Он даже хочет вынести ее фотографию на обложку, а у меня нет ни одного снимка, который бы я осмелилась показать. Сделай что-нибудь!
Стоун ничего не обещал. Этот высокий худой джентльмен с растрепанной копной черных волос и внешностью эксцентричного профессора не имел обыкновения браться за дело, в успех которого мало кто верил. Узнав, что до него три классных фотографа потерпели фиаско, Майк проявил осторожность.