Любовь на первой полосе

Пактер Труди

Через пять минут она уже выходила из дома. Чарли не сделал попытки догнать ее, не умолял остаться. Впрочем, она не изменила бы своего решения.

Кейт была в такой ярости, что только дома осознала, почему все на улице глядели на нее с неподдельным изумлением. Черное кружевное платье с декольте и трехдюймовые каблуки — не совсем подходящая одежда для первой половины дня.

ГЛАВА 12

Зима в Нью-Йорке затянулась. У Рут

это время ассоциировалось с больницами, домами для выздоравливающих и снова больницами. Зима, исполненная страданий.

Когда она, вернувшись из Парижа, проконсультировалась с доктором Рихардом Штайном, он подтвердил заключение французских медиков. Почечная инфекция. Доктор приказал ей немедленно ложиться в постель.

— О'кей, простудила внутренности, — раздраженно сказала она. — Неужели от этого нет таблеток?

Доктор Штайн, высокий печальный человек, посмотрел на нее так, что ей стало не по себе.

— Таблетки есть, Рут. Вам давали их в Париже. Не помогло. Почему бы вам не отправиться домой?

Рут больше не возражала. Придя домой, она легла в постель, закрылась с головой одеялом и стала ждать неизвестно чего. Ждать пришлось недолго. Позвонила мать. Узнав обо всем, Филлис Блюм развила бешеную активность, и ее уже ничто не могло остановить. Она приехала к дочери. С едой. Рубленая печенка, маринованная селедка, пудинг, куриный суп. Все натуральное.

Рут, которой и до того было не очень хорошо, стало еще хуже. Доктор Штайн велел ложиться в больницу. И когда Майк позвонил из Лондона, чтобы справиться о ее здоровье, ему ответила Филлис Блюм. Она сообщила, что Рут умирает в больнице от почечной инфекции.

Майк примчался в Нью-Йорк и поселился в отеле рядом с центральной нью-йоркской клиникой.

И остался рядом с Рут. При всем желании его присутствие нельзя было игнорировать. Врачи подвергались ежедневным допросам. По его настоянию Филлис Блюм разрешили изредка видеться с дочерью, да и то лишь в сопровождении Джерри Блюма, отца Рут. «Ньюс» стала регулярно публиковать бюллетени о самочувствии редактора отдела моды.

Тед, ненавидевший получать информацию из вторых рук, решил самолично навестить Рут, но у двери ее палаты наткнулся на Майка.

— Туда нельзя, — заявил он. — Ее не стоит беспокоить.

Тед привык общаться с «трудными» людьми.

— Поэтому меня и необходимо пропустить. Я смогу отвлечь ее новостями с работы. К тому же, вернувшись в отдел, она будет в курсе дела.

— Слушай, дорогой, ты разве еще не понял, как стоит вопрос? Увидит ли Рут вообще свой отдел?

— И ты с ней это обсуждаешь? Хорошее утешение.

— Разумеется, не обсуждаю. За кого ты меня принимаешь?

Тед уже хотел объяснить, но в последнюю секунду передумал:

— Впусти меня

на пять минут, Не убью же я ее. Хочу только передать, как мы по ней соскучились. И насколько легче нам было бы работать, вернись она к нам.

Чуть подумав, Майк неохотно согласился:

— Только не больше пяти минут. И поаккуратнее там с ней.

Зрелище, открывшееся с порога, ошеломило Теда, однако он и виду не подал.

— Значит, тебе все-таки удалось похудеть, — весело сказал он. — Очень тебе к лицу.

— Шутишь? Сам знаешь, как я выгляжу, поэтому не надо мне вешать лапшу.

— Ты заболела, Рут, только и всего. Покажи мне человека, который расцветает во время болезни. Возьми себя в руки. У меня, кстати, есть новости, они должны поднять тебе настроение.

Ее глаза на мгновение оживились.

— Ну-ка, ну-ка?

— По поводу твоей епархии. Полагаю, тебе будет приятно узнать, что работа не накрылась медным тазом в твое отсутствие. И благодарить за это мы должны отнюдь не Трейси.

— В самом деле?

Рут слушала с явным интересом.

— Твоя помощница непроходимая дура, — сказал Тед, радуясь ее реакции. — Она все безбожно перевирает. А съемки с моделями, которые она проводит… Это надо видеть! Хорошо, что ты в больнице.

— Как же вы держитесь? — забеспокоилась Рут.

— Очень просто. Мы с Биллом просим помощи на стороне, а Трейси отпускаем на обед. Она пока ничего не подозревает.

— Скорее бы мне вернуться.

— Вот и я о том же. Но только когда почувствуешь себя лучше. Если ты попытаешься вырваться отсюда, Майк съест меня.

— Майк… Если бы не он, я давно бы отбросила копыта.

И она говорила вполне серьезно. В тридцать пять, имея восьмилетний опыт безнаказанного помыкания мужчинами, Рут начала осваивать азбуку настоящей любви. Научилась принимать бескорыстную помощь мужчины. Научилась отдавать ему часть своей боли и страданий. Научилась быть зависимой. Все это давалось Рут нелегко, иногда ее охватывало бешенство, и тогда она кричала на всех. На медсестер, на мать, на Майка. Однако, на того это не действовало. Потому что он любил ее. И каждый раз, осознав это, Рут быстро успокаивалась.

Майк любил ее. Бесспорно. Он был рядом в Париже, а потом в Нью-Йорке. Он не отходил от нее, даже когда она злилась, когда ей становилось особенно плохо, когда она ужасно выглядела. Он был рядом. И Рут пришлось смириться. Майк Стоун стал ее мужчиной и другом. В радости и печали, в здравии и болезни.

И она платила Майку тем же бесценным чувством, какое он положил к ее ногам;

Тем временем инфекция перекинулась на вторую почку, и Рут познакомилась с очередным достижением современной науки: аппаратом для диализа.