Любовь на съемочной площадке
Шрифт:
Режиссер не отвел взгляда и твердо ответил:
– Уверен, что искать не придется! Я не первый раз слышу подобные речи. Хотелось бы знать того урода, что пятнает имя честного человека? Поговорил бы я с ним тет-а-тет… – Аккуратно собрал рассыпавшиеся фотки и взглянул на продюсера: – Поработав с этой женщиной, вы сами все поймете. Не судите с чужих слов.
Кузьмичев устроился за столом, положив локти на столешницу:
– А как же слова Ильменева? Выходит, инциденты были.
Александр Витальевич кивнул:
– Были. Два. Я знаю. Получили заслуженно. Она еще мягко
Продюсер покачал головой. Принялся рыться в бумагах, меняя тему:
– Александр Витальевич, финансирование нашего фильма одобрено сверху. Деньги уже дали. Сегодня еду в банк. Вот, гляньте…
Протянул несколько бумажек с логотипами банка через стол.
Дворик был не большим, почти ровным, прямоугольником с двумя арками-выездами, расположенными напротив друг друга. Многочисленные огромные деревья разрослись так, что закрывали окна. Их обрезкой явно никто и никогда не занимался. Из-за густой листвы дневное время не ощущалось. Посреди дворика имелась крошечная огороженная площадка с песочницей, качелями, горкой и клочками изрядно вытоптанной худосочной травы. Солнце освещало лишь крыши домов. Внутри двора большую часть суток царила глубокая тень и от этого дома вокруг казались еще более старыми, чем были на самом деле. Лишь после полудня солнце заливало ярким светом каждый уголок, выгоняя мрачность со двора.
Почти у каждого подъезда имелись таблички с указаниями организаций и предприятий, обосновавшихся в домах. И там, где находились организации, двери оказались металлическими, с кодовыми замками, лестницы в подъезд отремонтированными, а где контор не было – деревянные и обшарпанные двери со стершимися ступенями и выбитыми кирпичами на лестницах.
Возле крыльца с перильцами, чистенькой навесной урной, черной металлической дверью, имевшей «глазок», стоял и курил в ожидании друга Андрей Курков. Лениво оглядывался вокруг от нечего делать. В дальнем правом углу, у мусорницы, дворник подметал асфальт. Скрежеща жестяной лопатой, закидывал рассыпавшийся мусор в контейнеры. Других людей во дворе не было.
В нескольких метрах от актера важно бродили толстые голуби. Желтыми жадными глазами на них глядел из травы у ствола тополя крупный полосатый кот. Птицы делали вид, что не видят хищника, нарочно подходя к нему поближе. Андрей улыбнулся, когда котяра принялся топтаться на месте, подбираясь и готовясь к прыжку:
– Промажешь, приятель…
Досмотреть не успел. Из дверей вышел Ильменев и с ходу возмущенно сообщил:
– Представляешь, гримером у них Рязановская!
Андрей отмахнулся, сразу забыв про кота и направляясь к арке:
– Ну и что? С каких пор тебя заботят гримеры?
Ильменев замер, изумленно глядя в спину друга:
– Ты чего, не помнишь, что рассказывал Феоктистов?!?
Курков на мгновение оглянулся:
– Олег, я это помню. Только не верю, что женщина его за комплимент ударила. У него язык, что помело. И к тому же, как можно сознаться, что тебя ударила женщина? Ты бы сознался? Ладно, идем к машине! И так опаздываем уже…
Олег какое-то время молчал, шагая
– Ни за что бы не сказал! Странно, в голову не пришло раньше. Ладно, посмотрим, что она за человек.
Актеры торопливо забрались в серебристую «Тойоту», припаркованную у арки слева. Курков завел мотор и выехал из тенистого двора.
Инга Рязановская сидела с костюмершей Ольгой в тесной пыльной кладовке и просматривала сваленную на полу в кучу пятнистую форму. Пятнашка оказалась новехонькой и даже с бирками. Рядом, в прозрачном пакете, лежали сшитые попарно погоны. Этот закуток выделили в офисе под костюмерную лишь сегодня и убраться внутри костюмерши попросту не успели. В ней даже стола не было. Не говоря уж о вешалах с плечиками и полках, которые пока отсутствовали.
Просмотрев несколько комплектов, Инга выпрямилась на стуле и махнула рукой:
– Вначале стоило бы на актеров прикинуть, Оль, а уж потом и погоны пришивать. Размеры размерами, но бывает, что форма вроде по размеру, а мешком сидит. Не ушивать же…
Сартакова замерла с пятнистой курткой в руках. Задумчиво кивнула:
– Ты права. Не хотелось бы дважды одно и то же переделывать. Надо Кузьмичеву сказать, чтоб актеров на примерку вызвал.
Сразу улыбнулась мечтательно, лукаво поглядывая на Рязановскую:
– Курков играть будет! Обожаю его! Ты чуть-чуть опоздала, а то бы увидела. Какой мужчина!
Инга отнеслась без интереса, задумчиво рассматривая кокарду на кепке, которую держала в руках:
– Нагляделась я на них. Нарциссы!
Ольга откровенно обиделась и горячо воскликнула:
– Не все! Ты же и сама знаешь! А я с Андреем уже работала. Умный, внимательный, вежливый. Не строит из себя!
Рязановская усмехнулась, бросая кепку на груду одежды. Встала, насмешливо поглядывая на подругу:
– Ну-ну! Не перехвали! Пошла. Мне еще в магазин надо ехать, кое-что из грима докупить. И кровь надо сварить, уж больно искусственная дорогая. Клюквы и брусники сегодня по дороге купила.
Костюмерша хихикнула:
– Буду к тебе по вечерам на чай заглядывать. Банку держи подальше от всех. Слышала, что однажды это варенье у гримерши стянули и съели.
Инга рассмеялась, направляясь к двери:
– Со мной такой трюк не пройдет! Но спасибо, что сказала.
Быстро исчезла, без стука притворив дверь кладовки. Внутрь, грохнув пластиковыми плечиками, сразу же влезла помощница Ольги, Наташа, совсем еще молоденькая девчонка с рыжими волосами и голубыми, словно у фарфоровой куклы, глазами. Свалила плечики на форму и спросила:
– Ну, чего? Пришивать?
Сартакова встала и вздохнула:
– Нет! Вначале костюмы на актеров примерим. Я к продюсеру. А ты состарь форму и развесь ее на плечики. Хотя бы вон на те гвозди пока…
Показала рукой на несколько торчащих из стены гвоздей, находившихся под самым потолком. Наташка с ужасом взглянула на кучу формы:
– Всю?
Ольга обернулась от двери и кивнула:
– Ага! Пемза вон… А стирать будем уже в пансионате. Здесь некуда машинку стиральную поставить.