Любовь на съемочной площадке
Шрифт:
Лицо Натальи мгновенно скисло, но возражать она не стала. Желающих поработать в кино хватало. Сартакова понятливо усмехнулась и вышла.
Кузьмичев сидел за столом и просматривал правленый редакторшей сценарий. Напротив удобно устроилась на стуле красивая молодая девушка весьма ухоженного вида и внимательно наблюдала за продюсером. На лице отчетливо проступило торжество: «Ну что, не ожидали?!? А я быстро справилась».
Борис Николаевич просмотрел одну страницу, вторую. С явным раздражением швырнул сценарий на
– Инга! Зайди!
За десять дней Кузьмичев полностью освоился с Рязановской и теперь называл ее на «ты», признав правоту слов Воронова. Такое он позволял себе не часто и только с теми, кто вызывал интерес и симпатию. Женщина оказалась компетентна во многих вопросах. Продюсер вернулся за стол и сел, по-прежнему не говоря ни слова и не глядя на молодую редакторшу. Уставился в столешницу, раскинув руки по столу и нервно перебирая пальцами. На лице застыло отчаяние. Девушка заметила и встревожено спросила:
– Что-то не так?
Борис Николаевич молчал, в раздражении постукивая попавшимся в пальцы карандашом по столу и по-прежнему не глядя на нее. С ожиданием, несколько раз взглянул на дверь. Девушка тоже посмотрела на вход.
В проеме возникла Рязановская. Мельком посмотрела на редакторшу. Вопросительно взглянула на продюсера. Тот рукой указал ей на стул напротив:
– Присаживайся…
Протянул распечатку сценария, правленую редакторшей. Девчонка вся подалась вперед, настороженно поглядывая то на Рязановскую, то на Кузьмичева. Инга молча взяла листочки и села. Вгляделась в текст. Борис Николаевич не сводил глаз с ее лица. А лицо сморщилось от первой же страницы так, словно женщина уксуса хлебнула. Просмотрев страниц пять, женщина небрежно протянула пачку продюсеру:
– Чушь собачья! Все, что говорила, оказалось пустой тратой времени.
Девушка аж подскочила со стула:
– Много вы понимаете! Вы…
Продюсер резко оборвал ее:
– Помолчите! Инга, справишься еще и с редакторством? Я знаю, что ты пишешь. Сартакова проболталась. Времени нет нового человека искать, а ты материал знаешь. Естественно, плачу полную ставку.
У девицы рот остался открытым. Она ожидала похвал, а тут… Замерла в удивлении. Рязановская кивнула со вздохом:
– Справлюсь. Стану гримировать и работать с актером.
Кузьмичев резко повернулся к девушке:
– Вы уволены. За рабочие дни вам заплатят. Можете быть свободны. Инга…
Девица прервала его визгливым возгласом, наконец-то придя в себя:
– Но у нас контракт!
Продюсер жестко произнес, глядя на редакторшу:
– Вы не выполнили обязательств! Мы полторы недели с вами работаем, я все объяснял, Инга с вами сидела! Толку – ноль. Вы нас просто не слышите! То, что вы средактировали, – уже в третий раз, между прочим! – похоже на салонную мелодраму. Вы пишете свое,
Девушка не дослушав, бросилась к двери. На лице отражались лишь злость и досада. Шарахнула дверью так, что стекло в окне зазвенело. Продюсер покачал головой и повернулся к Рязановской:
– Просмотри материал и отредактируй. Даю три дня. Больше дать не могу. Сроки поджимают. Ты все закупила для грима? Успеешь со сценарием?
Женщина кивнула:
– Успею. Я даже «кровь» уже сварила из клюквенно-брусничного сока. Не стала тянуть. Костюмершам помогаю вторые сутки. С погонами Ольга никак не может освоиться. Звания путает.
Борис Николаевич раздраженно буркнул:
– Пусть Сартакова сама справляется! Записи есть, я видел. Садись за компьютер!
Рязановская встала и направилась к двери, прихватив стопку испоганенного сценария. Кузьмичев задумчиво глядел ей в спину и чуть покачивал головой. Он был уверен, что теперь сценарий будет отредактирован как надо.
Но выйти спокойно женщине не удалось.
В дверях неожиданно и бесшумно возникла фигура режиссера. Инга, заметив тень, резко подалась назад, а Воронов просто отпрыгнул в сторону. Его уже сшибали в этом месте – дверь в кабинет продюсера была расположена весьма неудобно, почти у подоконника и открывалась она наружу. Мужчина и женщина уставились друг на друга. Рязановская поздоровалась первой:
– Здравствуйте, Александр Витальевич!
Он, удерживаясь за подоконник, отозвался смеясь:
– Здравствуй, Инга! Второй раз ты меня стараешься с ног сбить!
Рязановская торопливо проскочила мимо него, прижимая к груди сценарий и стараясь не смотреть на мужчину:
– Я не хотела! Вы первый…
Воронов усмехнулся и зашел в кабинет, плотно закрыв дверь. Разговор предстоял серьезный. Не хотелось, чтобы кто-нибудь им помешал. Прошел к столу, протягивая руку. Кузьмичева он уважал за спокойный нрав, умение выслушать и порядочность, не часто встречающиеся среди продюсеров:
– Здравствуйте! Что это редактор выскочила такая злая? Даже не поздоровалась!
Борис Николаевич приподнялся, чтобы пожать ладонь режиссера:
– Здравствуйте, Александр Витальевич! Я уволил редактора и передал редакторство Рязановской.
Воронов сел на стул с самым удивленным видом:
– Борис Николаевич, вы уверены?
Кузьмичев усмехнулся:
– Не то слово, что уверен! За эти дни понял, что женщина для нас, как подарок судьбы. Собираюсь использовать ее еще и как военного консультанта.
Широко улыбнулся, уже не скрывая, что доволен:
– Сплошная экономия на проживании и питании!
Александр Витальевич возмутился:
– Да вы что, Борис Николаевич!?! Как она три должности совмещать станет?
Продюсер перестал улыбаться. Покивал собственным мыслям и уверенно ответил:
– Гримировать она станет лишь главных героев. Остальных ее помощница раскрасит. Работа редактора и гримера идет на площадке и что Инге помешает еще и консультировать?
Воронов вздохнул: