Любовь на всю жизнь
Шрифт:
Едва она спустила штаны с его бедер, как услышала судорожный вдох. Внезапно отбросив ногой одежду, Энтони сжал в ладонях ее лицо.
Его губы были твердыми и безжалостными, не знающими пощады, но Оливия и не просила ее. Теперь уже она торопливо скользила ладонями по его спине, плечам, шее…
Обхватив ладонями ягодицы Оливии, Энтони крепко прижал ее к себе. Она тут же прикусила его нижнюю губу, а ее жадный язык проник ему в рот. Ее страсть ничуть не уступала его страсти и только усиливалась с каждой минутой. Повинуясь одному лишь инстинкту, она исследовала его тело: стиснула его
Они опустились на пол рядом с костром, прямо на твердые, покрытые песком камни. Ее бедра устремились навстречу его плоти, и он обнял ее, приподняв над полом пещеры; его руки поддерживали ее, пока их тела двигались в унисон в звенящей тишине, которая казалась им сладостнее, чем звуки церковного хора.
А когда все закончилось и он крепко прижал ее к себе, тихонько раскачиваясь в последних конвульсиях страсти, она подумала, что теперь может умереть спокойно.
Впрочем, едва ощущение реальности вновь вернулось к Оливии, как она поморщилась от собственной глупости. Оливия высвободилась из объятий Энтони, и он потянулся за одеялом. Накрыв любимую, пират встал, чтобы подбросить в огонь дров.
Оливия плотнее закуталась в одеяло и тоже поднялась с матраса. Наблюдая за тем, как Энтони одевается, она ничего не могла поделать с глупой надеждой, что их пылкие объятия вытеснили из его головы все вопросы по поводу ее присутствия на берегу… что ей удастся избежать признания.
— Значит, ты в одиночку думала остановить мародерство, мой цветок? — вскинул брови Энтони, и взгляд его серых глаз вдруг сделался неприятно пронизывающим.
Она судорожно натянула одеяло под горло и придвинулась к огню.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — сказала она, не поднимая головы и не отрывая взгляда от огня. Энтони внезапно напрягся и затаил дыхание.
— Итак? — произнес он.
— Наверное, это непростительно, — продолжила она. — Ты, конечно, рассердишься и будешь прав. Но н-надеюсь, ты поймешь, почему это произошло.
— Ты меня просто пугаешь. — Он погладил ее по склоненной голове, и его теплая, ободряющая ладонь вселила в нее мужество.
— Я думала, что это ты, — наконец призналась она.
— Не понимаю.
— Мародер, — выдохнула она. — Я считала… а потом я подумала, что мне, в-возможно, удастся уговорить тебя остановиться.
Ее слова повисли в густом и душном воздухе пещеры. Казалось, целую вечность не было слышно ни звука, кроме потрескивания дров в костре. Рука Энтони, лежавшая у нее на шее, медленно сползла. Оливии сразу же стало зябко.
— Ты думала, что я был одним из тех подлых стервятников? Ты считала, что я способен на такое? — недоверчиво произнес он.
Оливия повернулась к любимому и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, взгляд которых выражал изумление и гнев.
— Ты говорил… в Портсмуте, когда давал мне одежду, т-ты говорил, что она осталась после кораблекрушения. — Оливия пыталась справиться с заиканием, но ее волнение было
— Я не говорил, что кораблекрушение — моих рук дело, — бесстрастным, тихим голосом отозвался Энтони, и было невозможно представить, что всего несколько минут назад они страстно любили друг друга.
— И все же именно так я поняла твои слова. Ты сказал об этом так небрежно, как будто все это совершенно естественно… Ты же контрабандист и пират, а контрабандисты не брезгуют и мародерством. Ты был на острове в ночь последнего кораблекрушения, и товары с разбившегося корабля оказались в трюме «Танцующего ветра». — Оливия умоляюще протянула к нему руку. — Что я должна была думать? Я совсем ничего не знала о тебе. Да и сейчас не знаю, — добавила она. — Не знаю, почему ты такой, какой есть… не знаю причину твоих поступков.
Теперь в ее голосе звучал вызов, но Энтони не отреагировал на него. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, он не сводил своего колючего взгляда с ее лица.
— На корабле и на берегу был просто сон, идиллия, — не дождавшись ответа, продолжила Оливия. — Ничего общего с действительностью. А потом я посмотрела на все другими глазами, как будто очнулась от сна, и снова оказалась в реальном мире. А в этом мире пиратство, контрабанда и мародерство идут рука об руку. Я видела, как ты захватил «Донну Елену», видела, как забрал ее груз. Я слышала, как ты сказал, что одежда п-попала к т-тебе в результате кораблекрушения!
Наконец Энтони нарушил молчание.
— Я не понимаю, как после того, что было между нами, ты могла даже подумать, что я способен на подобную низость! — с едва сдерживаемым гневом произнес он. — Поэтому ты бросила мне в лицо обвинение в бесчестье?
— Только п-поэтому, — подавленно кивнула она.
— Не из-за пиратства, контрабанды и того, что я являюсь врагом твоего наиблагороднейшего отца? Не из-за того, что я делаю все возможное, чтобы обмануть его?
Оливия вздрогнула:
— Нет, не из-за этого.
— Тебе не кажется, что это не совсем логично?
— Наши отношения никогда н-не поддавались логике, — с отчаянием ответила она.
— Но разве убеждение в том, что я мародер, не разрушило твои чувства ко мне… то, что между нами было?
— Нет, — покачала головой Оливия. — Но погрузиться опять в этот волшебный сон я уже не могла.
Энтони наклонился и подбросил еще несколько сучьев в костер.
— Вера, — все с той же горькой иронией сказал он. — Там, на берегу, ты сказала, что любишь меня, Оливия, но любви без веры не бывает. Только похоть. Похоже, Оливия, ты путаешь любовь с похотью.
— Я верю тебе, — еле слышно сказала она. — Ты с самого первого дня не доверяла мне, Оливия, — выпрямился он. — Сколько времени тебе потребовалось, чтобы рассказать мне о Брайане Морсе? Ты когда-нибудь сказала бы мне о нем, если бы продолжала считать его мертвым?
— Я никому н-не могла об этом рассказать, — с мукой в голосе произнесла она, подыскивая слова, которые убедили бы его, прогнали бы холодную ярость и боль из его взгляда. — Понимаешь, у меня было такое чувство, что в этом есть и моя вина. Когда я была маленькой, то думала, что, наверное… наверное, сама провоцирую его.