Любовь не ржавеет
Шрифт:
– Коля, пойми меня правильно. Всегда рада тебе помочь, но уж очень неожиданное предложение. Ну, сам подумай, какой от меня прок в таком деликатном деле? Не справлюсь я.
Морщинки на лбу у него разгладились, он взял меня за руку и, обдав ласковым сиянием голубых глаз, принялся увещевать:
– Дурочка! Разве можно быть такой неуверенной в себе? Поверь, ты именно тот человек, что мне нужен. Ты и только ты способна помочь мне. Я сейчас нуждаюсь в друге, на которого могу полностью положиться и который поможет мне разобраться в интриге, что плетется вокруг меня. Ты умная, энергичная, надежная. Ты меня
Меня его заявление позабавило. Да, давненько мы не общались с приятелем и за это время мой светлый образ претерпел в его глазах существенные изменения. Однако, услышать о себе такое было лестно и я не стала спорить.
– Ладно, подумаю.
– вздохнула я, лишь бы отвязаться.
Николай хотел возразить, но я упрямо повторила:
– Подумаю! И не дави на меня. Бесполезно. Если решу прийти, через недельку дам знать.
– Через неделю! Да ты меня без ножа режишь! У меня тут такие дела, а она неделю думать собирается! Завтра! Завтра дашь ответ! Ночи тебя на раздумья за глаза хватит.
– настаивал он.
– Хорошо. Завтра позвоню.
– обреченно кивнула я.
– Вот и договорились! Ночь ты думаешь и завтра прямо с утра звонишь. Записывай телефон.
– Ну и настырный ты!
– Иначе нельзя!
– довольно захохотал он.
– Чуть зазеваешься, сожрут с потрохами.
Получив мое предварительное согласие, Николай моментально расслабился, пришел в отличное настроение и принялся болтать о пустяках.
– Пашу-Каланчу помнишь?
– Конечно!
– На рынке торгует. Ларек со всякой мелочевкой держит. Зажигалки, спички, булавки.
– Да ты что? А помнишь какой он важный по школе ходил?
– Еще бы! Он тогда нос задирал потому, что брат шмотки из загранки таскал. Ты б на него сейчас посмотрела! Худой, как скелет, сутулый, одет в потертый пиджачишко, весь какой-то дерганый. Хотел с ним поболтать, так он пару фраз промямлил и слинял.
– Надо же.
– сокрушенно покачала я головой.
Паша учился в параллельном классе. Сам он ничего особенного из себя не представлял, но у него был брат, служивший в торговом флоте. Учился парень слабенько, спортсменом был неважным, но ребята за ним табуном ходили и все потому, что у него имелись пластинки всех самых модных зарубежных групп. Характер у Паши был заносчивый и жадноватый, выклянчить у него диск хотя бы на день было делом практически безнадежным. Мой друг у этого жмота ничего не клянчил, он предложил взаимовыгодный обмен, от которого тот отказаться не смог.
Дело в том, что мы с Колькой всегда готовили уроки вместе. И происходило это не только оттого, что крепко дружили и жили по соседству, а ещё и потому, что у нас существовало четкое разделение труда. У Кольки были способности к точным наукам , поэтому он решал задачи по математике и физике, а я их списывала. У меня же было больше склонности к гуманитарным предметам и в нашем соседском подряде я писала ему и себе сочинения, готовила доклады по истории, наносила обозначения полезных ископаемых на географические карты. Нас обоих такое положение дел очень устраивало, оно позволяло экономить время и избавляло от необходимости ломать голову над нелюбимыми предметами.
Николай не был бы Колькой, если бы не придумал
Позже, когда мы учились уже в десятом классе, Николай не брезговал продажей фотографий, собственноручно переснятых из запрещенного в те времена журнала "Плейбой".
– А Соню Павлову не встречаешь?
– Часто видимся. На государственной службе трудится.
– Ну, как она?
– По-моему, отлично! Работа не пыльная, место хлебное. Должность занимает небольшую, но народ вереницей тянется и каждый норовит расположением заручится. Соня не теряется и живет припеваючи.
Павлову я вспомнила не случайно. С ней была связана ещё одна история нашего детства. Все началось с моего увлечения детективами и приключениями. В те времена книг было значительно меньше, чем сейчас, купить их возможности не было и единственным местом, где можно было достать заветный томик, являлась библиотека. Но там таких желающих, как я, было немеряно, поэтому интересные книги перепадали мне крайне редко. Как-то раз я посетовала на свою проблему и уже на следующий день Николай явился ко мне домой и и деловито сказал:
– Сегодня напишешь три сочинения. Одно мне, другое себе , а третье Соньке Павловой.
– А ей с какой радости?
– изумилась я.
– С той самой!
– ответит друг душевный.
– Помнишь, кто у неё мать?
Я не помнила, в чем честно и созналась. Николай поднял указательный палец и со значением прошептал:
– Заведующая городской библиотекой. Ты Соньке сочинения писать будешь, она тебе книжки из маминого загашника таскать. Сечешь?
Я с готовностью кивнула. Чего ж не понять, когда тебе доходчиво объясняют? С той поры я всегда была обеспечена последними книжными новинками.
Мы говорили только о прошлом. Дружно хохотали над проделками, которые учиняли на пару в далеком детстве, охотно вспоминали школьных друзей и старательно избегали касаться нашей взрослой жизни. Неожиданно Николай вспомнил о гостях, прервал себя на полуслове и хлопнул ладонью по столу:
– Все, пора возвращаться! Нас уже, наверное, заждались.
Глава 4
Парадная дверь была распахнута настежь и захмелевшие гости толпились на крыльце, куда вышли проветриться и покурить. Похоже, веселье в отсутствие хозяина совсем сошло на нет, все только и ждали его возвращения, чтобы распрощаться и разойтись по домам.
У входа в столовую мы столкнулись с раскрасневшейся Ниной, которая как раз собиралась уходить. Увидев Николая, она выпустила ручку двери, суетливо поправила слегка растрепавшуюся прическу и нервно улыбнулась. На полных щеках моментально образовались две симпатичные ямочки, которые так понравились мне ещё в прошлый раз.
– Николаша, как хорошо, что я тебя встретила. Мне пора уезжать, а хотелось бы перекинуться парой слов.
– торопливо защебетала Нина.
Ее голос по-прежнему напоминал перезвон серебрянных колокольчиков, но теперь в нем слышался еле заметный диссонанс. Нина склонила голову набок и кокетливо спросила меня: