Любовь не терпит отлагательств
Шрифт:
– Либо мы говорим, Андрей, либо я исчезаю из твой жизни! Я не могу стать ее частью, если ничего о тебе не знаю! И если для тебя это проблема… тогда отвези меня домой, пожалуйста.
Я сказала это твердо, словно раскат грома прокатился.
– Ира, блин! Достала ты меня уже! – вскрикнул он, тоже вскочив с сиденья.
Он схватил меня за плечи и легонько встряхнул:
– Что ты меня терзаешь, как, блин, куропатку, своими вопросами?!
– Потому что не хочу и дальше узнавать о тебе все украдкой! – почти что вскрикнула я. – Ты очень много для меня значишь, но являешься как будто чужим человеком. Я не собираюсь тебя осуждать! Я хочу честности! Пусть твоя
– Ира! Замолчи, - он прижал меня к себе, обхватив мои плечи и не давая мне двигаться, и стал легонько, совсем нежно, покусывать мою нижнюю губу, шепча: - Я боюсь тебя потерять. Какого хрена эти дуры выдали все факты обо мне, а? Вот тебе правда: я с девятнадцати лет работал на Степана Яковлевича, главаря преступной группировки, выполнял его поручения. Убивал людей по его приказу, переворачивал с ног на голову заведения коммерсов, которые ему мешали, помогал составлять планы, как утопить конкурентов, завоевывая его доверие… - лихорадочно шептал он у самых моих чуть приоткрытых губ.
Я дрожала в его руках, дышала его дыханием и ужасалась тому… что меня не пугает ни единое его слово.
– …Я раскрыл заговор в нашей группировке против него – заговор его друзей, которые на тот момент были его главными советниками и доверенными людьми. Я подстроил все так, чтобы он об этом узнал сам; затем самолично, своими руками застрелил их по приказу Барда. Мы с Вадимом и Славиком бросили их в реку с камнями на шее, а я стал в банде вторым человеком после Степана. Когда его убили, я получил власть… Я очень горевал о нем. Степан Яковлевич был мне как отец, учитель… А новая власть меня скорее напугала, чем обрадовала… Но я поднял голову благодаря моим лучшим друзьям и стал не только мстить убийце, но и расширять границы нашего покровительства и власти, снова шагая по головам, топя чужой бизнес, а иногда и устраняя особо несговорчивых… Вот тебе моя правда. А сейчас можешь оттолкнуть меня и уйти. Я позвоню Игорю, и он тебя отвезет. Я не хочу тебя принуждать. Мне не нужно получить тебя… Мне нужна твоя любовь. Мне нужна ты – рядом, потому что ты сама этого хочешь, а не потому, что боишься… Я обещаю, я не на помню больше о себе. Оставлю только за тобой охрану до тех пор, пока не решен вопрос с Глебом…
Он крепко прижался лбом к моему лбу и продолжал что-то лихорадочно говорить. Я высвободила одну руку и сжала кончиками всех пяти пальцев его губы, прервав его путанную речь.
– А теперь послушай меня, - тихо и спокойно сказала я, хотя вся дрожала внутри. – Я тоже должна кое в чем сознаться.
Я отпустила его губы.
– В чем?
– В том, что я книжный червь. Я восемь лет посвятила беспросветной учебе и работе по интеллигентной профессии. Я живу в своем маленьком мирке, где умещаюсь только я одна и мое честолюбие… Я бы никогда не поверила, что этот мой мир может расширить человек из криминальных структур… Мы не пара.
– Мы самая очевидная и категоричная «непара» в мире, - прошептал он, полностью согласный со мной.
– Что еще? – прошептала я, заглянув ему прямо в глаза.
– Еще? Ты имеешь в виду, что еще я не договорил? Я сегодня днем чуть не потерял тебя. Я никогда еще не испытывал такого страха, за всю свою жизнь! А потом ты была рядом со мной. Целый день. А теперь я теряю тебя снова…
– Ты сегодня назвал меня любимой…
– Думаешь, в состоянии аффекта? – резко вернулся прежний уверенный и сильный голос Андрея. – Ни черта подобного! Я сказал это осознанно и не отказываюсь
Я высвободилась из его рук и села на качели. В темноте он вряд ли видел блуждающую на моем лице улыбку. Мне, наконец-то, стало легко. Он открылся передо мной. И, может, я сошла с ума, но я люблю законченного уголовника, и любовь моя непоколебима.
В конце концов, у любого отъявленного мерзавца есть до беспамятства любящая его женщина, будь то мать, сестра, подруга или невеста…
Наверняка есть любящая женщина и у Кирилла Артемьева…
А я готова быть любящей женщиной Андрея, как бы тяжело это ни оказалось…
Он опустился на сиденье рядом со мной.
– Теперь я знаю о тебе все, - улыбнувшись, повернула я к нему лицо. – А еще я знаю твоих друзей, так что по ним могу судить, какой ты. Знаю любимых и любящих женщин твоих друзей… Если вы и бандиты, то бандиты, в которых души больше, чем у иных моих коллег по интеллигентной профессии.
Андрей усмехнулся, потом снова, и снова, и, наконец, рассмеялся от души.
– Жестко ты меня… - переводя дух после смеха, сказал он. – Не из интеллигентного теста ты слеплена, девочка.
– Зато я тебя «расколола»! – веселилась я.
– Да, но теперь я боюсь с тобой связываться! Еще подсидишь меня и займешь мое место, заграбастаешь целую преступную империю…
Мы веселились и смеялись, оба полностью довольные нынешним доверием между нами.
– Ты куда более крепкий орешек, чем я! – смеясь, сказал Андрей.
Я придвинулась к нему и, посерьезнев, уткнулась лбом в его плечо. Он тоже затих.
– На самом деле я услышала все самое главное, - прошептала я. – Я услышала тебя и твое сердце. Разве это не чудесно?
Я подняла голову и посмотрела на него. Он тоже смотрел на меня. И, наконец, мы соприкоснулись губами в самом нежном, самом страстном и самом сладком поцелуе в моей жизни. Все одновременно!
Мы целовались без рук, не прикасаясь друг к другу, и в этом было столько интимного понимания друг друга, сколько не могли бы принести самые страстные объятия с другим мужчиной.
Он – не знаю – либо меня чувствовал так хорошо, либо чувствовал то же, что и я… Он нежно убрал локон волос с моей щеки, провел пальцами по моей шее, плечам, спине и обхватил двумя ладонями мою талию так крепко, что я застонала от горячей волны возбуждения. Я положила руки ему на плечи и он, наконец, прижал меня к себе крепко-крепко, обдавая жаром своего тела. Поцелуй стал глубоким, страстным, необузданным и не контролированным – таким, что в голове стало темно-темно, ни единой мысли, так, что появилось ощущение, что движением губ управляет не мозг, а какая-то сторонняя сила, энергия, которая взметнулась в нас и сама решала, где хватит, а где еще все впереди… Но мне казалось, что энергии этой не будет конца. Я стонала от того, как он гладил мою спину и бедра… как будто я превратилась в сплошную эрогенную зону. Я обнимала его, цепляясь за него руками, прижимаясь всем телом и дрожа от ощущения под своими ладонями его крепких мышц.
Андрей подхватил меня на руки и понес в дом, на второй этаж, в спальню. Он положил меня на кровать и, нависая надо мной, быстро стянул с себя футболку, отшвырнув ее куда-то в угол.
– Ты знаешь, сколько раз я за сегодня представлял, как буду снимать с тебя свои же шорты? – засмеявшись, он встал на ноги, чтобы сбросить обувь.
Я села на кровати:
– И сколько? – склонила я голову набок.
– Один. Эта мысль появилась еще в гостиной и не покидала меня до сих пор, и не покинет, пока я этого не сделаю.