Любовь небесного цвета
Шрифт:
Но если корни гетеросексизма настолько глубоки и разветвлены, можно ли его преодолеть и искоренить? Хотя изменение и преодоление этих установок происходит трудно и медленно, процесс тем не менее идет.
Не в силах убедить молодежь, сторонники насильственных, авторитарных методов пытаются прибегнуть к силе, восстановить цензурные гонения и прочее. «Народно-патриотический» фронт кликуш и лицемеров сейчас агрессивен, как никогда.
Но время работает против них. Что бы ни происходило в обществе сегодня, в долгосрочной перспективе его лицо будут определять более молодые и образованные люди, которым
В опросе ВЦИОМ (май 1998 г.) с мнением, что гомосексуальность — «признак особой одаренности, таланта» согласились только 0.5 % опрошенных (лишь в группе 18—24-летних эта цифра повышается до 2.1 %, причем некоторые, возможно, ответили так из озорства). Это значительно меньше самого минимального числа геев и лесбиянок в обществе.
А вместе с ростом социальной терпимости будет меняться поведение и самосознание геев и лесбиянок. Любое угнетенное меньшинство противопоставляет тезису о своей неполноценности антитезис о своем превосходстве. Но эту идею мало кто принимает всерьез.
От того, что ты спишь с мужчинами, ты не станешь ни Александром Македонским, ни Чайковским, ни Кузминым. Творческие потенции доказываются не в постели.
Дело вообще не в уровне притязаний, а в понимании множественности своей индивидуальности. Людям викторианской эры было мучительно трудно принять свои гомоэротические наклонности, поэтому они старались преуменьшить их значение. В середине XX в. маятник качнулся в противоположную сторону: сексуальная ориентация превратилась во всеобъемлющую гей-идентичность. Человек начала XXI в. может позволить себе быть множественным и разным, не задаваясь вопросом «почему?» и не нуждаясь в том, чтобы втискивать себя в прокрустово ложе однозначных и жестких определений.
Нежелание российских законодателей расстаться со знаменитым «пятым пунктом» советского паспорта коренится вовсе не в развитом национальном самосознании, а в его слабости и в желании подкрепить свою проблематичную (чего в ней только не намешано!) этническую идентичность административно, отмежевавшись от инородцев.
С сексуальной ориентацией дело обстоит принципиально также. Осознание ее многомерности влечет за собой не столько рост поведенческой или идентификационной бисексуальности, сколько нежелание катетеризировать себя и других по этому признаку.
Инаколюбящие, как и инакомыслящие, образуют особую категорию только там, где есть подразумеваемая обязательная норма для «таколюбящих» и «такомыслящих». По мере того, как ослабевает социальная необходимость что-то скрывать, уменьшается потребность притворяться, изображать и демонстрировать. У однополой любви становится больше индивидуальных «ликов» и значительно меньше — стандартных «масок». Тех, кого это не устраивает, надо просто посылать по известному адресу, который, между прочим, тоже имеет сексуальные коннотации.
Гомоэротический взгляд и поэтика мужского тела
Нагое и голое
Человеческое тело —
Начиная с появившейся в 1960 году классической работы английского искусствоведа сэра Кеннета Кларка — «Нагое: изучение идеальной формы», историки искусства, а за ними и другие ученые разграничивают понятия голого и нагого. На самом деле эта оппозиция возникла гораздо раньше. Известный русский теоретик театра Н. Н. Евреинов еще в 1911 г., оправдывая появление на сцене обнаженного тела, доказывал, что «голый» и «нагой» — не одно и то же: неприличным и стыдным может быть только голое тело, тогда как нагота, будучи своеобразной «духовной одеждой» тела, в каком-то смысле аналогична одежде материальной, может иметь эстетическую ценность и потому должна быть принята на сцене.
Голое (naked) тело — это всего лишь раздетое тело, голый человек — человек без одежды, каким его мама родила. Напротив, нагота (nudity) — социальный и эстетический конструкт; нагое тело не просто не прикрыто, а сознательно выставлено напоказ с определенной целью, в соответствии с некими культурными условностями и ценностями. «Нагое» относится к «голому» так же, как эротика — к сексуальности.
Быть голым — значит быть самим собой, натуральным, без прикрас. Быть нагим — значит быть выставленным напоказ. Чтобы голое тело стало нагим, его нужно увидеть как объект, объективировать. По словам английского искусствоведа Джона Бергера, «Голое открывает себя. Нагота выставлена напоказ… Голое обречено на то, чтобы никогда не быть нагим. Нагота — это форма одежды».
Нагое и голое вызывают совершенно разные чувства у участников действия. Голым человек может быть как на людях, так и в одиночестве. Голый человек (например, в бане) просто является сам собой, не чувствует себя объектом чужого внимания, не замечает своей обнаженности и не испытывает по этому поводу особых эмоций. Это происходит даже на нудистских пляжах и в семейных банях, где мужчины и женщины моются вместе. Но если только голый человек чувствует, что на него смотрят, он смущается и начинает прикрываться или позировать.
Нагое тело необходимо предполагает зрителя, оценивающий взгляд которого формирует наше самовосприятие. Стриптизер или бодибилдер, демонстрирующий себя публике, сознательно делающий свое тело объектом чужого взгляда, интереса, зависти или вожделения, остается субъектом действия, он контролирует свою наготу, гордится своими мускулами, силой, элегантностью или соблазнительностью. Напротив, человек, которого насильно оголили или заставили раздеться, например, на медицинской комиссии в военкомате, чувствует себя объектом чужих манипуляций и переживает стыд и унижение, независимо оттого, красив он или безобразен. Иными словами, нагота создается взглядом.