Любовь небесного цвета
Шрифт:
Взгляд может быть и
а) силой, с помощью которой один человек контролирует и подавляет Другого, и
б) средством признания, проявлением заинтересованности в Другом, и
в) способом коммуникации, средством создания и передачи Другому некоего смысла.
Специфические эротические и искусствоведческие аспекты взгляда, тесно связанные с диалектикой нагого и голого, — важнейшие оси как бытовой эротики, так и изобразительного искусства.
Однако ни тело как биологическая данность, ни взгляд на него не являются чем-то единым, монолитным. Разные взгляды «конструируют» нас по-разному и мы по-разному на них отвечаем. Очень важную роль играют при этом гендерные различия.
Дело
Чья нагота интереснее — мужская или женская?
На первый взгляд кажется, что все зависит от пола/гендера и сексуальной ориентации субъекта: «натуральных» мужчин больше привлекают и волнуют женщины, женщин — мужчины, а гомосексуалов — представители собственного пола. Однако такой ответ молчаливо предполагает, что интерес к чужому телу всегда является сексуально-эротическим, что явно неверно; каждому из нас случалось созерцать обнаженное тело человека своего или противоположного пола, не испытывая при этом ни малейшего вожделения.
Индивидуальное восприятие наготы и отношение к ней зависит от свойственного данной культуре телесного канона, включая характерные для него запреты, табу, нормы стыдливости и многие другие предписания, которых может и не быть у других культур. Причем то, что скрывается, всегда волнует больше того, что более или менее открыто выставляется напоказ.
Какое же тело — мужское или женское — тщательней скрывается? На первый взгляд, кажется, что женское, так устроено самой природой. Женские гениталии спрятаны в глубине тела, вы только угадываете их контуры; чтобы их можно было разглядеть, женщина должна широко раздвинуть ноги, что считается неприличным и неженственным. Напротив, мужские половые органы висят снаружи и сразу же привлекают к себе внимание.
Мужская нагота кажется более нескромной, чем женская, ее демонстрация и изображение, как правило, нарушают какие-то культурные запреты и вызывают смущение. Демонстрация мужских гениталий, особенно эрегированного члена, везде и всюду была не столько эротическим жестом, сколько жестом агрессии и вызова. Мужчины гордятся ими, преувеличивают размеры своих «достоинств» и нередко подчеркивают их формой одежды, вроде гульфиков XVI в.
Рабле сравнивает украшенный драгоценными камнями гульфик Гаргантюа «с прелестным рогом изобилия»: «Вечно влекущий, вечно цветущий, юностью дышащий, свежестью пышащий, влагу источающий, соками набухающий, оплодотворяющий, полный цветов, полный плодов, полный всякого рода утех…». К тому же этот «гульфик был не только длинен и широк, — внутри там тоже всего было вдоволь и в изобилии, так что он нимало не походил на лицемерные гульфики многих франтов, к великому прискорбию для женского сословия наполненные одним лишь ветром».
Разные культуры неодинаково изображают мужскую и женскую наготу.
В древнегреческой скульптуре обнаженное мужское тело появляется раньше и чаще, чем женское. Эротические рисунки на греческих вазах изображают нагих куртизанок, флейтисток и т. п., но никогда — уважаемых женщин, матерей или дочерей. То же самое — с богами. Зевса могли изваять нагим, Геру — никогда. Единственная богиня, которую изображали нагой, — Афродита (да и то лишь с IV века до н. э.). Зато, как пишет Энн Холландер, «нагой мужчина, одетый только в свою силу, красоту или божественность» — постоянный объект изображения и любования древнегреческого искусства на протяжении всей его истории.
Однако действительный вопрос заключается не в том, чья нагота — мужская или женская — изображается чаще, а в том, как это делается
Раннегреческие статуи — куросы подчеркнуто маскулинны (широкие плечи, узкие бедра и т. д.), воплощая мускульную силу и выносливость. В начале V века до н. э. эталон мужской красоты стал тоньше, подчеркивая не только силу, но и легкость, гармонию, мягкое изящество (например, знаменитый «Дорифор» Поликлета). Воплощением юной мужественной красоты и изящества является статуя Аполлона Бельведерского. Не только у мальчиков и юношей, но и у взрослых мужчин появляются черты мягкости, женственности, особенно характерные для Праксителя (340 г. до н. э.). Его отдыхающий Сатир, мечтательный Гермес, меланхоличный Аполлон Савроктон расслаблены, изящны, длинноноги, томны, крутой изгиб бедер подчеркивает тонкую талию, их тела как бы ищут опоры и грациозно опираются на стволы дерева. Эти тела созданы не столько для войны, сколько для любви. Это явно связано с античным гомоэротизмом.
Каковы бы ни были философские метафоры маскулинности и фемининности, оппозиция мужского и женского обычно строится по одним и тем же осям: субъект-объект, сила-слабость, активность-пассивность, жесткость-мягкость и так далее.
Главный, универсальный принцип маскулинности: мужчина не должен быть похожим на женщину, он должен всегда и везде оставаться субъектом, хозяином положения. Мужское тело обычно изображалось в контексте одной из двух главных метафор —
а) как символ власти и силы или
б) как символ красоты и удовольствия, которое может быть преимущественно эстетическим или эротическим или смесью того и другого.
Но в любом случае мужское тело должно быть в движении. Пассивная, расслабленная поза делает мужчину уязвимым и женственным, превращая его в сексуальный, в том числе гомоэротический, объект.
«МУЖЧИНЫ ДЕЙСТВУЮТ, ЖЕНЩИНЫ ЯВЛЯЮТСЯ. Мужчины смотрят на женщин. Женщины наблюдают себя, в то время как на ник смотрят. Это определяет не только большую часть отношений между мужчинами и женщинами, но также отношение женщин к самим себе».
«Женской красоте и деликатности соответствуют мужские конструкции власти: мужчина создается своими деяниями, а женщина — своими свойствами».
В европейской живописи нового времени женщина обычно более или менее пассивно позирует, открывая свою дразнящую наготу оценивающему взгляду потенциального зрителя-мужчины, которого нет на картине, но который является ее заказчиком. Напротив, мужчина, даже полностью раздетый, остается субъектом, который не позирует, а действует. «Смотрение» было мужской привилегией, тогда как объектом восхищенного или встревоженного мужского взгляда было женское тело.
Огромная искусствоведческая литература по истории человеческого тела почти вся посвящена женщинам. История мужского тела родилась только в конце 1970-х годов и тесно связана с историей однополой любви.
Описывая своих героев — Вотрена/Колена, Оноре де Бальзак подчеркивает его грубую силу и мужественность. Напротив, молодого красавца Люсьена де Рюбампре можно принять за переодетую девушку, у него «женственные бедра» и вообще он «наполовину женщина». Телесная женственность Люсьена предопределяет и его социальную слабость: он берет деньги у проституток, проституирует собственный талант и в конечном итоге уступает домогательствам Колена.