Любовь Носорога
Шрифт:
Пересохли губы.
И зачем ты это вспоминаешь, Полина? Зачем вообще думаешь о этом? И смотришь на него зачем? Наваждение какое-то. Гипноз. И ты в этом уже. Утонула ты. Дура ты, дура… Не умеющая ни себя сдержать, ни себя спасти… Пропала ты, Полина…
Паша невозмутимо рулил и даже не глядел на меня, лицо его было, как всегда, бесстрастным. А я смотрела на него. И уже не скрывалась. Смотрела, смотрела, взгляд не могла отвести. И думала только о том, чтоб уже довез поскорее. Неважно, куда, главное, чтоб закончилось это все. Чтоб я освободилась от этого плена ужасного.
И тут Паша
И посмотрел на меня.
И я поняла, что получила то, что хотела. Потому что все закончилось. И совсем не моим освобождением, к сожалению.
18
Паша Носорог.
Она его все-таки вывела. И получила то, чего добивалась, маленькая лисичка.
Ох, как получила!
Нет, вывела она из себя его еще раньше, когда начала рот свой открывать, совершенно не для этих целей предназначенный. И с вызовом так разговаривать. С ним. Она. Опять. И Батя, козел похотливый, рядом стоял не просто так. И еще и смотрел так серьезно, с предупреждением. Батя. На него. Да бля! Это уже ни в какие ворота!
Паша сдерживал себя с трудом. И думал о том, что возраст все же играет роль. Уже не тот он порывистый дурак, который только за один косой взгляд в свою сторону мог сорваться и натворить дел. Раньше, если б кто-то так себя с ним повел, уже отдыхал бы. И хорошо, если не в морге.
А тут… Прямо надо ему памятник ставить. За терпение, бля.
Полина-казачка смотрела на него своими настороженными глазками. И пряталась, бля, за спиной его подчиненого! От него! От Паши! Так, словно подчиненный этот, говна кусок, мог ее защитить! Словно он ИМЕЛ ПРАВО ее защищать! Это осознание окончательно снесло барьеры, и Паша двинулся вперед с явным намерением раз и навсегда закрыть вопрос с наглой бабой, поверившим в себя Батей, и всеми, кто вздумает его остановить, забыв, кто он такой.
Но Батя, что-то повелительно сказав его (его, бля!) женщине, пошел на перехват, как охотник на носорогов в саванне.
И заговорил горячо и убежденно, пытаясь сходу пробиться в мозгу, заволокшемуся уже красной пеленой:
— Паша, ты чего? Ты же сам сказал, ее перевести на наш этаж… А тут такой вариант… Паша, успокойся… Напугал ее до усрачки… Так доиграешься, она коньки раньше времени отбросит от страха, и не попользуешься толком…
Все это доходило до Паши с трудом, но в конце концов дошло. Он выдохнул, вырвал локоть, за который его цепял Батя, прикурил, уже более спокойно глядя на заместителя, помощника, друга, собутыльника, бывало… А теперь еще и сводника. Прикольно придумал. Молодец. И оперативно. Вот только где его лапы были еще минуту назад?
— Какого хера лапал? — спросил, прищурившись своим фирменным взглядом, от которого менее стойкие мужики реально бледнели, а кто послабее, так и дар речи теряли.
Но Батя явно думал, что в своем праве. Ну и опыт — великое дело. Каждый раз не набледнеешься. А уж второго варианта и не было у него никогда.
— Паш, я ее через лужу переносил. А ты напугал, бля, ревом своим. Чуть не уронил твою куклу в лужу.
— Какого хера вы вообще здесь? Она-то зачем?
— Да это ее Пузырь, похоже, послал. Он на нее чего-то вообще последнее время
— Гонит, говоришь… — Паша задумчиво затянулся, разглядывая свою порядком заляпанную машину. Интересно… Как это он раньше не замечал? А ведь посматривал камеры-то, посматривал… И главного не увидел…
— Паш, Паша… — торопливо заговорил Батя, верно поняв направление мыслей босса, — не надо Пузыря… Где мы еще такого главбуха найдем…
— Не елозь.
Паша постоял, подумал, решил.
— Вали отсюда. Я ее подхвачу.
— Паш… Может, не надо так ее сразу, а? — Батя неуверенно оглянулся на дверь вагончика, откуда как раз выходила Полина с документами.
— Переживаешь за нее, сука? Мало полапал? — оскалился Паша, и Батя только руками развел.
Паша развернулся, посмотрел на подходящую к ним женщину, имевшую испуганный, но отчаянно храбрящийся вид, неожиданно почувствовал возбуждение и еле сдержал лицо. Как пацан, бля. Секса не было неделю, и все, реакция теперь идиотская. Раньше он, правда, за собой такого не замечал, но, все бывает. Посмотрел, вспомнил, каково это, быть с ней, в руках ее держать… Губы ее пухлые целовать… Стоны ее испуганно-возбужденные слушать… И все, привет, стояк. Ну ничего, скоро утихомирим.
Прорычал что-то, кивнул на машину повелительно и ушел, не дожидаясь. Конечно пойдет. Побежит даже. Куда денется, коза строптивая.
Коза в самом деле прискакала. Правда, перед этим взбесив окончательно своими попытками договориться с Батей, чтоб спас. Паша не слышал, но этого, в приниципе, и не надо было. И так все понятно. Батя, естественно, не дурак, и почки ему еще дороги, так же, как и яйца, которые точно не смог бы больше подкатывать ни к Соньке, ни к Полине, ни к кому бы то ни было еще, если б согласился.
Поэтому козочка села в машину, понятливо сразу на переднее, без напоминаний, пристегнулась, вкусно вздрогнула от защелкнушихся замков, Паша еле переборол желание прямо здесь ее расстегнуть и на колени к себе затащить. Но нет. Пока едем.
И поехали.
И, пока ехали, настроение Носорога менялось. Так менялось, что сам охеревал. Как у мальчика в пубертатный период. Злость, похоть, потом гнев. Потому что смотрела на него казачка так, словно он ее прямо тут жрать собирается. Прямо вот с оберткой. Зверь, животное, мудак. А он не животное. И не зверь. Ну и не мудак. Что бы она там ни думала по этому поводу.
И чего бояться-то? Вот чего, скажите, бояться? Ну выебет он ее, и что? В очередной раз к обоюдному удовольствию. В чем проблема-то? Почему каждый раз он должен херов квест проходить, чтоб до ее щели добраться?
И еще вопрос: нахер ему это все сдалось?
Паша уже практически решил подвезти дуру пугливую до офиса и высадить там, когда атмосфера в машине внезапно поменялась. Он поймал боковым зрением на себе взгляд Полины, и только сильнее сжал руки на руле. Потому что не было уже в ее глазах испуга. Вот ни на грамм. А другое было. Внимание. Непонимание. Боязнь понять о себе что-то. То, чего не хочется понимать. И жажда. Плохо, очень плохо скрываемая за показным равнодушием.