Любовь – она такая… (сборник)
Шрифт:
– Киска, иди домой, коки пить.
Говорить начал рано.
Вот мама пришла с рынка. Ему года три, он её спрашивает, показывая пальчиком на продукты:
– А это кока тоит?
– Две копейки, – отвечает мама.
– А это кока тоит?
– Одну копейку.
Ходит по комнате туда-сюда, заложив руки за спину:
– Так, две копеки, одна копека. Три копеки.
Как-то ехали они с мамой в поезде. Ему четыре года. С ними в вагоне были красноармейцы, очень весёлые и с ним беседовали.
– Володька, а ты за кого? За царя или за народ?
Он лежал на нижней полке, отвернувшись к стенке.
– Когда народ пришёл к царю хлеба просить,
Родилась Лара, ему четыре года. Всё внимание уделялось маленькой девочке. Он ревновал. И потом, когда уже пошёл в школу, всё время маме говорил:
– Я с четырёх лет лишился твоей ласки!
Очень любил стихи Пушкина. Читал самозабвенно. На уроке в школе за эти декламации ребята над ним смеялись. А он им кулак показывал и читал с большим чувством, гордо держа голову:
Во глубине сибирских рудХраните гордое терпенье,Не пропадёт Ваш скорбный трудИ дум высокое стремленье.Когда я родилась, ему было уже пятнадцать лет. Мне никак не могли подобрать имя. Он сидел и учил историю и вдруг:
– Мама, а давай назовём её Клеопатра. У неё такой же носик, вздёрнутый.
Меня назвали Ольгой, а он звал меня Оглей.
– Пусть Огля не болеет, – писал он из училища. Скажи ей, вот я приеду и буду её на плечах носить.
Вообще-то по документам его звали Вилен. Имя образовалось в год смерти Владимира Ильича Ленина и в год рождения Володи. Он гордился своим именем. Но дома его звали Вова, Володя.
В письмах подписывался маме: твой сын Вилен.
Любимая песня у него «Раскинулось море широко». У Володи был плохой музыкальный слух, но он любил петь и с таким чувством выводил эту песню, сводя мотив, что мама смеялась, когда он пел.
А потом, когда погиб, и она слышала эту песню, то беззвучно плакала, опустив плечи.
Напрасно старушка ждёт сына домой,Ей скажут, она зарыдает…А волны бегут от винта за кормой,И след их вдали пропадает.Работая на заводе с начала войны, он был стахановцем. Кто не знает. Было на производстве такое движение, названное в честь передовика производства Стаханова. Стахановец – это ударник труда, перевыполняющий установленные нормы.
За самовольный уход с военного завода, чтобы потерять бронь и пойти воевать, его отдали под трибунал. И маме пришлось писать Калинину, объяснять, почему он так сделал.
Люди многие мечтали иметь бронь, а он от неё отказался. И ушёл добровольцем. Он был патриотом своей Родины.
За такое короткое время, сколько он прожил, пережить ему пришлось много.
Мы помним о тебе, дорогой Вилен – Володя!
Мария
Она родилась в купеческой семье в городе Белебее в Башкирии. Ее дед был купец второй гильдии, городской голова. Отец закончил реальное училище, работал у купцов приказчиком. В приданное за жену получил лавку с красным товаром. Всегда веселый, с юмором. Отца звали Иван Семенович. Он был очень
Мария обожала своего отца. Ее мама всегда печальная, грустная, часто плакала и тайком курила в туалете, а Мария подглядывала. Сказала Мария маме, что галоши порвались, у нее на глазах сразу слезы, или скажет:
– Мама, тебя вызывают в гимназию.
– А что ты натворила?
– Ничего не натворила. Классная дама говорит, что мои кудри надо куда-то убрать. Я зашла в туалет, их мокрой рукой пригладила, а они еще хуже распушились. И еще я шла по лестнице, а навстречу мне идет учитель по математике, я реверанс на лестнице сделала и упала, и тебя вызывают, говорят, что у меня плохое поведение. А еще, когда в перемену проветривали класс, все должны выйти, а я под парту спряталась, а классная дама заметила.
Мама опять в слезы:
– Ну, что мне с тобой делать. Кто же на лестнице реверанс делает!
– А я забыла.
Но папа на всё это смотрел с юмором, смеялся, откидывая голову назад, его русые усы смешно подрагивали, и Мария тоже начинала смеяться.
Ее мама часто рожала детей, но дети умирали и выжили трое: Мария и два брата Николай и Лёнька. Лёнька очень хорошо рисовал, а Николай был беспечный, веселый, любил приврать с три короба. Мария их очень любила, они младшие и тоже ее любили. Мария, очень красивая девочка, говорила отцу, что будет артисткой, сниматься в кино. Кино только зарождалось. Вера Холодная – ее кумир. А папа сказал:
– Тебя в кино не возьмут, у тебя глаза очень голубые и на экране будут белые.
– Тогда я буду балериной.
Мама с папой сидели на диване обнявшись, слушали ее детский лепет, и смотрели как она изображает из себя балерину, любовались своей Марией. Волосы длинные, роскошные, белокурые, волнистые, пушистые, глаза большие ярко-голубые с поволокой. Фигурка, как статуэточка. Но они ей никогда не говорили, что она красивая, а она об этом и не думала.
По соседству с ними жила большая многодетная семья. Детей было семеро. Мария дружила со старшими девочками Эсей и Саррой. У них в доме всегда была стерильная чистота и порядок, а дети все чудо, красивые и очень умные. Мария пропадала у них целыми днями. Они её все любили, звали Марусей и отец Моисей Львович без Маруси за стол не садился. Однажды, когда они еще были маленькие (три подружки) пропали. Их всюду искали и, наконец, нашли на горке.
– Вы куда пошли?
– Нас Маруся повела в Америку за шоколадом.
Маруся была старше их на полтора года.
Марусе нравилось у них все: и как у них чисто и еда такая вкусная и легкая. У нее в семье всегда было обильное питание. Запеченный поросенок с гречкой, наваристый суп, разные колбасы. А у Марии Абрамовны супчик куриный, прозрачный, второе тоже что-нибудь такое вкусное и немного, на праздники была фаршированная рыба. Отобедав, все дети убирали со стола, мыли посуду, а Мария Абрамовна с Моисеем Львовичем продолжали сидеть за столом и беседовали. Мария потом всю жизнь об этом вспоминала.