Любовь первая, любовь бурная
Шрифт:
С красным и разгневанным лицом дядя вошел в дом.
— Что случилось, Генри? — спросила тетя Гарриет.
— Дорожной бригады больше нет. Я разговаривал с Хебером, он сказал, будто заключенные чем-то заболели, и их всех вернули назад в тюрьму.
— А что же с индейцем? Что мы будем делать с ним сейчас?
— Я останавливался в Джефферсоне. Начальника полицейского участка нет в городе и не будет до завтра. Я передал с Хадлеем, чтобы Пиккет завтра утром первым делом приехал сюда и забрал индейца.
— Он останется
— Да, черт возьми! Не потащу же я его в Джефферсон. — Генри Бьюдайн сурово посмотрел на Бриану. — А ты держись подальше от амбара, мисс. Не хочу, чтобы дикарь смотрел на тебя. Поняла?
— Да, сэр, — быстро ответила Бриана.
Удовлетворенно кивнув, Генри Бьюдайн снял куртку и шляпу и вышел на улицу, чтобы проверить упряжь. Наступило время пахать южное поле. И снова он почувствовал приступ сожаления о том, что единственный ребенок его брата — девочка. Было бы больше пользы, если бы у брата был сын, угрюмо подумал Генри.
Бриане казалось, что день никогда не кончится. Каждый раз, когда она думала, что переделала всю работу, тетя находила новое задание, чтобы занять ее. Надо почистить серебро. Натереть кухонный пол воском. Большая корзина штопки — тоже надо сделать. На следующий вечер к обеду придут гости, и дом должен быть вычищен снизу доверху, мебель протерта, ковры почищены и проветрены.
Спина Брианы болела, как никогда прежде. Раньше тетя не порола ее с такой силой. Еще и сегодня она не проявляла ни малейшей симпатии к девушке. Несомненно, Бог поступил мудро, сделав ее тетю бесплодной.
Наконец, этот бесконечный день пошел на убыль. Солнце стало клониться к закату, и долгожданные сумерки накрыли землю. Скоро, думала Бриана, скоро она сможет пойти к нему.
Шункаха Люта тихо стонал. Все его тело болело. В душе он проклинал майа овича пака, богов судьбы за то, что как раз тогда, когда он собирался пойти поискать Бриану, в амбар вошел Генри Бьюдайн. Ее дядя стукнул его по затылку прикладом ружья, а потом, чтобы быть уверенным, что узник не сбежит, связал ему руки, закрепил веревку на одной из потолочных балок и оставил его висеть так, словно тушу говядины.
Закрыв глаза, Шункаха Люта обратил свой голос к небесам.
— Вакан Танка, аншималам йе ойате, — бормотал он. — Великий Дух, сжалься надо мной.
Постепенно внутри амбара стало темно, и он понял, что ночь накинула свой плащ на поверхность мака, земли. Во рту не было ни росинки уже два дня, и голод рвал его желудок, словно дикий зверь когтями. В горле пересохло, руки и плечи болели под тяжестью его собственного веса. И скоро, очень скоро белые люди придут за ним.
— Индеец?
— Ишна Ви?
Бриана тихо пошла на звук его голоса.
— Где ты?
— Здесь.
Бриана подняла свечу выше — и ужаснулась, увидев его висящим
— Ле мита пила, кола, — прошептал он, потирая затекшие запястья.
— Пожалуйста, я принесла тебе покушать и кофе.
— У меня нет времени на еду, — сказал Шункаха, спускаясь за ней по лестнице. — Я должен идти.
— Идти?
«Ну, конечно, он должен идти,» — подумала она мрачно.
— Я не забуду тебя, Ишна Ви, — сказал он, беря ее подбородок в ладонь. — Ты была моим хорошим другом.
«И ты был моим единственным другом,» — тоскливо подумала она. Две огромные слезы покатились вниз по ее щекам. Он действительно уходил. Она больше никогда его не увидит. Вместе с ним уйдут доброта и привязанность, которые она познала впервые за последние шесть лет. Она снова останется одна.
— Я буду скучать по тебе, — сказала она, ее горло сдавили еще не пролитые слезы. — Будь осторожен.
Кивнув, Шункаха Люта наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. Он не хотел оставлять ее, однако у него не было другого выбора. Последний взгляд, прощальная ласка — его рука дотронулась до ее щеки — и он направился к двери.
— Индеец, подожди. — Бриана побежала за ним. — Пожалуйста, подожди.
Шункаха Люта повернулся, сердце его дрогнуло, когда он увидел страдание на ее лице и печаль в глазах. Ночь звала его, подгоняла бежать, пока было время, но он не мог оставить ее в таком состоянии. Она заботилась о его ранах, делилась с ним едой, укрывала его и поддерживала… и ничего не просила взамен.
— Не плачь, Ишна Ви, — прошептал он, обнимая ее. — Я не вынесу вида твоих слез.
Бриана закрыла глаза, вздохнув от удовлетворения, когда его руки обняли ее. Он был такой сильный, и она чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Она прижалась щекой к его груди, ощущая крепость и теплоту его мышц и кожи, мощное и ритмичное биение его сердца. Она крепко обвила руками его талию. Он был единственным счастьем, которое она знала за последние шесть лет. Как отпустить его? Она застонала, когда он притянул ее сильнее и еще ближе.
— Что случилось? — спросил Шункаха, отстраняясь от нее, и нахмурил брови в беспокойстве.
— Моя спина, — пробормотала Бриана, не глядя ему в глаза.
— Что с ней случилось?
— Моя тетя… — сказала Бриана, все еще боясь встретиться с ним взглядом. — Она… она выпорола меня.
Гнев переполнил душу Шункаха при мысли, что кто-то осмелился поднять руку на этого дорогого ему ребенка.
— Я убью ее за тебя, — сказал он, подумав, что сделает это с удовольствием.