Любовь по-испански
Шрифт:
моей дочери. Я не позволю, чтобы Хлою Энн кормили ложью о тебе и обо мне. Это
нечестно по отношению к ней или к нам, или даже к Изабель. — Я отпустил ее и встал. –
А теперь заходи в дом и мы закажем ужин. Ты можешь сказать Хлое Энн, что она может
заказать все, что хочет.
Вера выглядит неуверенно, но я беру ее за руки и поднимаю на ноги.
— Прекрати здесь прятаться и иди внутрь. Ты увидишь, Хлоя Энн в порядке.
На какое-то мгновение мне кажется, что Вера собирается
и остаться в нем навсегда, но она откидывает волосы назад, распрямляет плечи и
марширует мимо меня в квартиру. Тот факт, что она ведет себя так, пытаясь впечатлить
мою юную дочь, пробуждает что-то в моем сердце. Не могу не думать о том, что, несмотря на ее молодость и беспечность, однажды Вера станет заботливой и участливой
мамой.
Когда Хлоя Энн снова оттаивает к Вере, и мы располагаемся к вечеру пиццы и
мультфильмов, мысли в моей голове накапливаются, накапливаются и накапливаются, пока не доходит до момента, пока они становятся всем, о чем я могу думать.
Тем не менее, в данный момент есть другие вещи, которые нужно пережить в
первую очередь.
***
На протяжении четверга и пятницы мы с Верой неустанно следим за новостями в
журналах со сплетнями. Хоть мы и не говорим об этом, мы оба убеждены, что её фото с
Хлоей Энн всплывет где-нибудь.
Когда оно появилось после обеда, в пятницу, на сайте журнала, я почти
успокоился. Поиски окончены. Вот она, проклятая ложь обо всем этом.
К счастью, я нахожу его, когда был дома с Верой, а не в офисе. Педро мог бы сойти
с ума из-за этого, потому что, по словам журнала, это плохо сказывается на имидже
Атлетико, особенно на моем.
Это просто одно фото, но оно говорит в тысячный раз полуправду: Хлоя Энн в
слезах и пытается оторваться от Веры, которая крепко держит ее за руку, вторая рука
Веры показывает поднятый средний палец, и это видно очень четко. Лицо Веры искажено
злостью, брови нахмурены, губы растянуты в презрительной ухмылке. В какой-то момент
я радуюсь, что на ней надето не одно из ее платьев в стиле пин-ап, как обычно, а капри и
достаточно консервативный топ, иначе прессе было бы что ужасного сказать по этому
поводу. Она знает, как нужно выглядеть, когда ездит забирать Хлою Энн.
В статье идет речь о том, как несчастна моя дочь с Верой – канадской разлучницей
– и как сильно поразил ее развод, сильнее, чем родителей. Как всегда, в статье куча
восклицательных знаков, преувеличений и смелых заявлений, которые сопровождают
кучу мусора, опубликованную в таких журналах.
Пока я сижу, уставившись в свой МакБук, взволнованная Вера читает через мое
плечо, и я ощущаю такую ярость, что способен сгореть в ней. Я смотрю
статьи – Карлос Круз, который является также фотографом, подозреваю, что это тот, с
прической маллет, и я немедленно начинаю строить планы, как я могу выследить его и
избить до последнего вздоха.
Вера снова извиняется, и я вновь убеждаю, что в этом нет ее вины. Она поступила
правильно – самым милым образом, но папарацци застали ее не в самое лучшее для нее
время, которое всегда является лучшим для них. Я говорю ей, что все это пройдет, что это
не свидетельствует о чем то, чего мы не видели раньше.
Я во все это также верю, правда. И затем у меня звонит телефон. Это Изабель. Я
пялюсь на аппарат, лежащий у меня в руке, и понимаю, почему она звонит. Изабель
видела то же самое. Либо она искала его и нашла самостоятельно, либо кто-то подсказал
ей, но она его видела. Я ставлю ноутбук на колени Веры и встаю. Когда подношу телефон
к уху, моя рука слегка трясется.
— Алло? – говорю я.
Я слышу, как она втянула воздух сквозь зубы.
— Матео, — произносит Изабель, тон ее голоса как будто создан из льда и снега.
— Нам нужно поговорить.
Я прочищаю горло.
— Мы разговариваем.
— Нет, — говорит она, и в этот момент я понимаю, как сильно она сдерживается.
Ее голос звучит низко с металлическими нотками. Она рискует потерять его. — Приезжай
сюда. И тогда мы поговорим.
Я перевожу взгляд на Веру, она смотрит на меня так, будто знает, что происходит.
Я представляю себе, что будет, если я притворюсь, что понятия не имею, о чем хочет
поговорить Изабель, но принимаю решение, что в этом нет смысла. Все равно это
всплывет.
— Хорошо, — говорю я. – Когда? В понедельник?
— Немедленно.
Я – труп. Изабель должно быть не в себе, раз видела статью. Никто не хочет
признавать, что он боится свою бывшую жену, но я боюсь.
— Ладно, — соглашаюсь. — Выезжаю прямо сейчас.
— Оставь шлюху дома, — командует она и бросает трубку прежде, чем я смогу
что-то ответить.
Я сглатываю и несколько секунд пялюсь на телефон, прежде чем настороженно
улыбнуться Вере.
— Изабель. Думаю, она в курсе. Мне надо ехать.
Вера выглядит так, будто хочет протестовать, но она только кивает, костяшки ее
пальцев напрягаются, сжимая ноутбук.
— Ладно, — говорит она тихо. – Мне жаль.
— Вера, прекрати, – говорю я, поднимая руку. – Я больше не хочу слышать от тебя
извинения. — Я вздыхаю. – Почему бы тебе не поискать в интернете ресторан, в котором
мы еще не были? Когда я вернусь, мы пойдем поужинаем, выпьем, займемся сексом.