Любовь по-испански
Шрифт:
ярости, не чувствовал такой чертовой безнадежности за всю свою жизнь.
Я сижу так целую вечность. Ощущается как целая вечность, чувствуется как
вечность и когда, наконец, решаю пошевелиться, то удивлен тем, что прошло всего
тридцать минут. В конце концов, я смотрю на свой телефон и вижу пропущенные звонки
и сообщения, пропитанные паникой, – все от Веры.
На самом деле, сказать нечего. Так что я пишу ей, что еду домой и скоро с ней
увижусь. Когда захожу в квартиру,
квартире как птица, не умеющая летать. Она боится за меня и за себя. Она бубнит что-то о
том, что меня посадят в тюрьму, и она останется одна и никогда больше меня не увидит.
Вчерашняя призрачная договоренность с адвокатом уже, кажется, ничего не значит.
Внезапно Веру как будто поражает, насколько хрупкая ее жизнь здесь и она, кажется, теряет здесь все, прямо на моих глазах.
Я делаю все возможное, чтобы успокоить ее, но это сложно, учитывая то, что не
верю и в половину того дерьма, которое выходит из моего рта. Но я должен быть
сильным, даже, если не чувствую этой силы. Я должен быть тем, кто встретит этот вызов
достойно, кто проведет нас через это, держа ее над водой, над растущей, бушующей
волной.
Я не уверен в том, как это произошло — может, это стаканы виски, которые мы
прикончили, сидя вместе в гостиной и глазея на яркий горячий солнечный свет, пока он не
исчезает в синем и черном, но каким-то образом мы прожили этот день.
И в тот самый момент, когда я собираюсь сказать ей, что нам пора в постель и
увидим, что нам принесет завтра, именно когда я подумал о том, что, возможно, мы легко
отделались, то зазвонил мой телефон.
Мы оба застываем. Мы знаем, кто это, даже не глядя на экран. Я смотрю на
Изабель на экране своего телефона, и по одной только моей позе Вера уже знает. Она
кладет руку мне на плечо, нежно целует его и уходит в постель.
Изабель в ярости. Ничего нового, но ее злость имеет несколько уровней, как в игре
«Зельда», в которую я играл ребенком (прим.: Zelda — серия видеоигр фантазийного
жанра). Если однажды вы выпустите ее, она просто продолжит приходить.
Я едва слушаю. Это все, чего я ожидал и ей не интересна правда, факт того, что
этот мужчина — угроза для нас и нашей дочери. Она просто беспокоится о своей
репутации, чтобы не выглядеть идиоткой, которой она, по умолчанию, является в глазах
других родителей. Мне кажется, какая-то часть ее счастлива тому, что я совершил такой
ужасный поступок, потому что это дает ей возможность показать миру, что развод был
хорошей идеей — все это позволяет ей немного взять ситуацию под контроль. Но дело в
том, что ее гордость говорит громче
тем, что вышла за меня замуж.
Когда я наконец вешаю трубку, то не уверен в том, где стою или что должно
случиться. Я подошел к кровати и свернулся калачиком возле Веры. Никто из нас долго не
спал, но когда сон, наконец, сморил меня, то последняя мысль в моем затуманенном
рассудке — страх, что могу никогда не проснуться.
Но когда я просыпаюсь следующим утром, то я не уверен, был ли этот страх
вызван безысходной тоской.
Глава 8
Выходные проходят в тумане. Существует причина, почему Хлоя Энн не
приходит со мной повидаться, и в этот раз я не боюсь задать вопросы. Но со стороны
Изабель я встречаю сопротивление и отговорки. Похоже, намного раньше она говорила
мне, что хочет отвезти Хлою Энн в водный парк прежде, чем закончится лето, и в такую
жару с моей стороны было варварством препятствовать ее стремлению охладиться.
Мне это не нравится. Вообще-то, я ненавижу это каждой своей частичкой. Это
ощущается как начало очень медленного процесса подавления. Но мой протест остается
незамеченным, и я провожу выходные с Верой, пытаясь преодолеть это в водовороте
возбуждения, забытья и алкоголя.
Мы боимся покинуть квартиру, так что остаемся дома. Она снова превратилась во
временную тюрьму, но в этот раз я действительно понимаю, что это к лучшему. Я просто
уверен, что мистер Круз будет снаружи, ожидая нового нападения, и знаю, что другие
репортеры насладятся этим как следует. Это длинная история, достаточно выдающаяся, чтобы украсить воскресный выпуск газеты «El Pa'is».
В газете мое сердитое лицо и обвинения. Вы можете подумать, что я к такому
привык, но это не так. Я попадал в главную испанскую газету несколькими годами ранее, вернувшись в Атлетико. Вновь обрести популярность, не являясь игроком, это большое
дело. Мне страшно подумать, как все люди страны — от моих родителей до
родственников, моей сестры, болванов вроде Бона и старых друзей Изабель, людей, с
которыми я ездил в Лас Палабрас — читают это и качают головами, строя
предположения, что же со мной случилось, где я пошел неправильной дорогой. Я оставил
свою жену ради более молодой девушки, вернулся в Атлетико, ударил фотографа. Так
всегда: шаг вперед — два назад. Бери и отдавай. Баланс в природе.
Худшее наступает в понедельник утром, когда я принимаю решение, что мне
необходимо идти на работу, а будучи на ней, мне придется столкнуться с гневом
помешанного на репутации Педро.