Любовь по-испански
Шрифт:
будет так много времени. И моя дочь в порядке, по возвращении мы будем видеться с ней
как обычно. Давай просто устроим отпуск, пока ждём.
— Но что если папарацци появятся снова, когда я вернусь? — спрашивает она. —
Что если это подхлестнёт Изабель и её семью снова направить свой гнев против нас?
Я вздыхаю и все еще чувствую тяжесть на сердце в связи с этим.
— Мы можем лишь просто пережить это. Держать головы высоко поднятыми.
Легко не будет и я
удержала Круза от новых разговоров, а с твоим легальным пребыванием в стране никто
ничего не сможет нам сделать. Это будет причинять боль и страдания, когда они начнут
сеять ложь вокруг, но мы достаточно сильны, чтобы все выдержать на этот раз. — Я
целую ее руку и серьезно смотрю на нее. — Полагаю, мы всегда будем расплачиваться за
наши грехи, Вера, но эта расплата того стоила. Ты согласна?
Она кивает.
— Ради тебя я готова пройти по горящим углям.
— Ты уже это сделала, — заверяю ее. — И я бы хотел, чтобы в этом не было
необходимости. Но имеем то, что имеем.
— Но ведь это прекрасно, — говорит она.
Затем она встает с кровати и оборачивает свои руки вокруг меня. Это прекрасно.
В конечном итоге я провожу три недели в Ванкувере. Процесс подготовки
студенческой визы занимает немного больше времени, чем ожидалось. Печален факт, что
ты не можешь подкупить правительство, как другие инстанции, но мне и Вере удается так
поступить с большинством из них.
День моего приезда в дом матери Веры в Ванкувер закончился совместным обедом
с ее семьей. Это было не очень комфортный и приятный опыт, и ее сестра так сильно
действовала мне на нервы, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы держать
себя в узде. Но по окончании обеда выглядело все так, будто они оттаяли по отношению
ко мне. По крайней мере, мама Веры смогла покончить со своими предрассудками.
Возможно, поспособствовало то, что я проделал весь этот путь ради Веры и активно
прилагал усилия к ее возвращению в Испанию. В конечном итоге это доказывало мои
серьезные намерения в отношении нее.
После этого, однако, мы там не остались. Когда все бумаги были заполнены и
отправлены курьером, мы арендовали машину и отправились в путешествие к центру
провинции, в место под названием Оканаган. Оно очень напомнило мне Испанию —
засушливые холмы цвета хаки, а также пшеница, холодные голубые озера, сады и
виноградники простираются так далеко, насколько возможно охватить взглядом. Меньше
всего это ощущается как ожидание, а больше — как настоящий отдых, наслаждение
горячим
Было много безделья, вина и занятий любовью. Снова оказаться внутри Веры
ощущалось, как будто я приехал домой, а ее кожа, губы и прикосновения были картой, приведшей меня туда. Именно это было нужно нам для нашего воссоединения и, думаю, что, когда мы вынырнули из нашего блаженства, мы каким-то образом стали сильнее.
Когда мы, наконец, получили ее визу, между Верой и ее семьей получилось на
удивление эмоциональное прощание. Несмотря на то, что Джош выглядит расстроенным
из-за ее отъезда, он одновременно счастлив, потому что счастлива она. Но ее мать меня
снова удивила. Это наталкивает меня на мысль, что со временем они с Верой смогут
улучшить свои отношения. Как я уже говорил, расстояние творит странные вещи, а иногда
это же расстояние сближает людей.
Во время длинного ночного перелета в Мадрид, когда в салоне самолета уже
выключен свет и большинство пассажиров, включая Веру, уже спят, я достаю свое
письмо. Я снова полностью прочитываю его, подверженный привычке. Когда я
поворачиваю голову посмотреть на Веру, я удивлен, обнаружив ее смотрящей на меня
удивленным взглядом.
— Что ты читаешь? — тихо спрашивает она.
Я слегка ей улыбаюсь.
— Это, наверное, глупо, но меня это успокаивает, — я делаю паузу и накрываю ее
руку своей. — Когда ты оставила меня в прошлом году, прежде, чем принять решение
последовать за тобой, я написал тебе письмо. В нем было извинение за все, что я
натворил.
Ее лицо смягчается.
— Почему тогда ты не дал его мне?
— Потому что почувствовал, что лучше было бы лично попросить прощения. Я
ошибся?
Она покачала головой.
— Нет. Нет, тебе даже не стоило начинать извиняться.
Я держу письмо перед ней.
— Ты хотела бы прочитать его?
Она смотрит на бумагу в моей руке.
— Если это также возможность мельком заглянуть в твое сердце... Я с
удовольствием.
Я раскрыл ее ладонь и вложил туда письмо.
— Будь с ним осторожна.
Она аккуратно берет его, поворачивает к свету, включенному у нее над головой, и
читает его в тишине. Так правильно ощущается то, что она читает его, сидя рядом со мной
в самолете по дороге домой.
Мне не следует смотреть на ее лицо, но я ничего не могу с собой поделать. Так
интимно ощущается понимание того, что она впитывает правду прямо передо мной. На ее
глаза наворачиваются слезы, она держится одной рукой за сердце, но не плачет. Она