Любовь по предсказанию

Воронцова Алиса

— Прошу. — Принц ставит кружки на небольшой откидной столик. — Момент, я сейчас схожу еще за одним.

Когда он исчезает за дверью, мы продолжаем свой спор:

— Ты знаешь, в чем причина, — напирал я. — Мне не нужны короткие отношения, и мы с тобой оба знаем, что по вопросу антирринума я свое мнение не поменяю.

Шейла пробормотала себе под нос что-то вроде: «Это мы еще посмотрим». Я возмутился от такой наглости.

— Вот и любуйся видом из окна. — Она махнула рукой в сторону проносящегося мимо пейзажа.

На

этот раз Флинт вернулся быстрее и только с одной кружкой в руке.

— А что вы еще не пьете? — удивился он. — Кстати, я тут прошелся по соседнему вагону — студенты сидят как мышки.

— Замышляют что-то, — буркнул я.

— Простите?

— Ну, когда студенты ведут себя очень тихо, это значит, что грядет буря. — Я с вызовом посмотрел на особу королевских кровей, но, к его чести, он даже не дрогнул.

Меня бесило в нем все: молодость, идеальный внешний вид, осанка, свидетельствующая о высоком положении в обществе, дорогой бушлат с золотыми пуговицами. Он был всем тем, чем я не стал для Героценты. Он был всем тем, чем я не стану для Шейлы.

— Да что вы, не знал? — ответил Флинт, и я впервые услышал стальные ноты в его голосе.

Часть хищника во мне сжалась как пружина, чтобы в любой момент рвануть вперед и впиться противнику в горло.

— ПЕЙТЕ ТРАВЫ! — громыхнула Шейла, и мы как послушные дети тут же сделали глоток.

Напиток обжигал горло, но зато помог как-то прийти в себя.

Перед тем, как сойти на перрон, Шейла схватила меня за рукав и прошептала на ухо:

— Будешь вести себя как дикарь, останешься на вокзале.

Я хотел было поспорить, кто из нас еще ведет себя как дикарь, но ее уже и след простыл.

И вновь я был замыкающим, тогда как Шейла с принцем вышли вперед. Если бы за убийство наследника престола мне бы не грозило обезглавливание, я бы еще подумал над этой соблазнительной опцией.

— Профе, вы что такой грустный? — щелкая жвачкой, спросил Ирвин Хант.

Ох уж этот змееныш…

— Не ваше дело, Хант, — резко сказал я, угрожающе зыркнув в его сторону.

— Воу-воу! — вскинул руки оборотень. — Полегче, профе. Будете таким злым, мисс Уилан уйдет от вас к этой смазливой мордашке.

Я едва не зарычал. Может, Шейла и права, назвав меня дикарем.

— Мисс Уилан — свободная женщина, — ответил я, сам не знаю зачем.

На самом же деле мне хотелось приковать ее к батарее и не выпускать из дома. Но никому я в этом, конечно же, не признаюсь.

Хант присвистнул.

— Да вы по ушли влипли, профе. — И он ободряюще хлопнул меня по плечу.

Я попытался прожечь его взглядом.

— Что вы ко мне вообще пристаете?

— Ну, вы выглядели одиноким, — пожал плечами студент. — Наверное, переживаете из-за мисс Уилан? Если что, — он сверкнул глазами, — я ее в обиду не дам. А если у нее с вами ничего не выйдет, то сам на ней женюсь.

Вот это заявление!

Я злорадно усмехнулся.

—

А вот это, мистер Хант, я глубоко сомневаюсь.

Хант на такое заявление сразу обиделся.

— Ну и сидите в своем болоте, — сказал он, — а я пойду проверю, как там мисс Уилан.

Хотя бы тут я был уверен: такие, как Хант, не во вкусе Шейлы. Правда же?

Анкастерский замок был такой здоровый, что с архитектурной точки зрения находился на грани с безвкусицей. Никаких украшений — только здоровые мощные стены, которые не пробьешь ни одной катапультой, и редкие башни.

Когда я остановился, чтобы получше рассмотреть всю эту махину, непонятно откуда слева от меня снова материализовалась Шейла.

— Шекман был придворным поэтом, — пояснила она, — во времена императора Леопольда. Ну, знаешь, в те незапамятные времена, когда правители не обязательно сидели круглый год в своей шумной столице.

— Ты тоже такими темпами можешь вскоре оказаться всвоей шумной столице, — не удержался я от подкола.

— Да я смотрю, ты сегодня не в духе, — сказала она, подбоченившись.

Я старался не смотреть на ее озадаченное лицо, особенно на губы, от которых я получил только подобие превью настоящего поцелуя. «Она предлагала, и я отказался», — напомнил себе я. Она предлагала, а я…

— Если ревнуешь, так и ска…

Но я перебил ее:

— И что это изменит?

Шейла встала передо мной так, чтобы я ее видел, и сказала, смотря мне прямо в глаза:

— Для меня — все.

Эта решимость была в ней самой привлекательной чертой. И она вела себя так не потому что хотела что-то получить, а потому что верила в то, что говорит. Подобная прямолинейность обескураживает поначалу, но ты подсаживаешься на нее и вскоре не можешь представить, каково это — общаться недомолвками.

— Ну, если да, то что? — спросил я. — Если скажу, что ты права…

Шейла воровато оглянулась, убедилась, что вся процессия свернула за угол крепости, приподнялась на цыпочки и оставила моих губах второй невесомый поцелуй. Засмущавшись, хихикнула и бросилась догонять студентов.

Я так и остался стоять — руки в карманах, сердце колотится со скоростью поезда. Чу-чух-чу-чух.

Еще никогда я не был так близок к тому, чтобы потерять контроль. Внутри меня начала назревать решимость.

В замке оказалось еще холоднее, чем снаружи. Студенты изо всех сил кутались в свои межсезонные мантии, но они едва ли кого-то спасали. В покоях великого поэта было хотя бы светло — именно там все и расположились для очередной лекции.

Для провинциального Анкастера подобная экскурсия оказалась настолько масштабным событием, что на мероприятии присутствовали мэр города — худая дама с острыми скулами чуть за пятьдесят — и несколько журналистов. Конечно, все они хотели взять комментарий у наследного принца, чему тот, казалось, был не особо рад.