Любовь по завещанию
Шрифт:
— А я думал у вас все хорошо, — искренне удивился он. — Не пьешь, на шее вон засос.
— Это старый, — недовольно ответил я. — Теперь только им и гордиться.
— Не даёт? — хмыкнул молодой гад и подмигнул.
Ну вот, я думал искать сочувствия и совета, а надо мной издеваются. Правда порция виски со льдом несколько примирила меня и с действительностью, и с барменом.
— Её как подменили, — делился я наболевшим. — А я… привык уже к ней. Нам по договору можно развестись через три месяца, тогда деньги коммунистам не уйдут, а кому-то из нас. Третий месяц уже идёт, а она…
— Я бы посоветовал
Я представил грозную маму Барби и едва удержался от желания перекреститься. Одно радует — разведемся мы до её юбилея, во всем надо видеть плюсы. И я хотел этого развода, очень хотел. Но ещё я хотел Барби, а у нас меньше месяца осталось.
— Я не знаю её друзей, — покачал головой я. — Если только бывшего… Но как ты себе это представляешь?
— Хороший виски творит чудеса…
Тут я с ним согласился и по этому поводу выпил ещё несколько бокалов. Домой шёл пьяным, но отнюдь не весёлым. Ступеньки упрямо скакали, отказываясь ложиться под ноги, меня подташнивало и голова кружилась. Мысль о том, что для нахождения общего знаменателя нужно пить с Ромочкой уже не прельщала. Ботинки я стянул в темноте, едва не упав и наступив на хвост несчастному коту. Тот завопел так, что соседка снизу наверняка подпрыгнула, я нашарил выключатель и щёлкнул им. Писюн сидел у двери на кухню и смотрел на меня с негодованием. Я примирительно развёл руками, а он презрительно зашипел показав острые зубы.
— Всё вы, девочки, одинаковые, — сказал я, впервые признав кота девочкой и сам удивившись этому факту. — Злые. И имей ввиду, я не стану называть тебя Мальвиной. Была Писюном, станешь Писюлькой.
И пошатываясь ушёл к себе на диван, рухнул, и некоторое время наслаждался вертолетами. Утро было не сладким. В голове трещало и звенело, даже конечности хотели трястись, но я собрал их в кучу и добрел до душа. Вернувшись увидел, что на свитере, который я вчера бросил на пол лежит аккуратная маленькая какашка.
— Гадкие мстительные девчонки, — проворчал я и свернув свитер отнёс его в мусорку.
В перспективе мне грозило остаться вообще без одежды, я уже опасался её сюда привозить. Ничего, скоро можно будет развестись, с неожиданной злостью подумал я, глядя на Барби, которая пила кофе залипая в телефон и совершенно не обращая на меня внимания. А ещё вдруг понял — встречусь с Кеном, скольких нервных клеток бы эта встреча мне не стоила.
— Ты был у дяди Васи?
— Был. Полтора часа объяснял ему, кем вообще прихожусь ему, запутался сам, пришлось рисовать родословную.
Барби даже не улыбнулась. Только велела привезти дядю в нужный день, потому что существовал риск, что вместо дачи он нечаянно уедет на Новую Землю — память у него чудила, а острова, на которых он когда-то служил, неудержимо манили. Я налил себе крепчайшего кофе и старательно им давился. В мозгах прояснилось, по крайней мере я вспомнил, что Кен, в последний свой приход насильно пихнул мне свою визитку. Очень странный молодой человек, бывший муж моей жены.
Визитка нашлась под ковром, что явственно говорило о том, что своими дежурствами я принебрегал. Да и когда мне было дежурить, если в моей жизни было столько секса? Края ламинированной бумажки были погрызены, значит и меховая
— Нам нужно поговорить, — сурово сказал я, сначала представившись.
— Что-то случилось с Аней? — переполошился Кен.
Я подумал было сказать, что случилось, а потом понял, что в таком случае он просто заявится сюда и Аньку перебаламутит, что будет ещё хуже. Поэтому отделался туманными намёками. Встретиться решили в одном из ресторанчиков в центре города, во время обеденного перерыва. Я пришёл первым, но Кен уже сидел за столом, сражая всех своей красотой и мужественностью, официантки таяли и едва не хороводы вокруг водили, забывая о остальных посетителях.
— Кыш, — мрачно шуганул я одну из девиц, подойдя.
Она одарила меня негодующим взглядом и уплыла, не забывая старательно вилять задницей.
— Хороша, — протянул Ромочка. — Что случилось? Я вижу, у вас все отлично.
И покосился неодобрительно на засос, которому несколько дней уже, а никак не сойдёт. Если уж Барби бралась за что-то, то делала на совесть.
— Не совсем, — покачал головой я. — Может, выпьем?
И с замиранием сердца ответа жду — после последней пьянки пить совсем не хочется. Но Кен не разочаровал.
— Не пью, — отрезал он. — Рассказывай.
Рассказывать что-то бывшему своей жены было дико неловко, неприятно и вообще противоестественно. Но я успокоил себя тем, что это чудо гороховое не вписывается в обще человеческие стандарты, поэтому можно. И рассказал, старательно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Знакомо, — кивнул он, когда я закончил. — Она так же себя вела, когда приняла решение от меня уйти. Замечательно.
— Чем же замечательно? — удивился я.
— Ну, вы расстанетесь, она будет в печали, а тут я, весь такой благородный… Мы же так хорошо с Аней жили, да вся беда в том, что бабы — моя слабость. Но я работаю над собой.
— Сейчас врежу, — обещал я.
Ромочка покачал головой и на меня печально посмотрел. Словно он не скоморох накачанный, а старец, постигший все тонкости человеческой души и давно разочаровавшийся в этом бренном мире.
— Если бы я знал, что делать, я бы сейчас с ней был, а не на чужие задницы пялился, — грустно подытожил он. — Но я не знаю. А делать что-то нужно, она в своей голове явно что-то придумала.
Беседа получилась и пустой, и содержательной одновременно. И скорее подытожила то, что я и сам понимал. Домой я вернулся задумчивый и в печали, не в силах придумать, что же делать, чтобы вернуть в мою жизнь гармонию и секс хотя бы на ближайшие пару недель. Дальше я не загадывал.
— Мне нужно тебе что-то сказать, — вышла из своей комнаты Барби.
— Да? — вскинулся я, в надежде, что сейчас что-то изменится.
— Записывай. Шесть бутылок водки, десять бутылок вина. Бери разное, мало ли, кто что пьёт. Пару бутылок коньяка, можно ещё виски. И пива ещё возьми, пусть упьются. Отвези все на дачу, только запри в кладовке, чтобы местные алкаши не спёрли.
Глава 23. Аня
— Вот живучий старый хрен, — проворчал дядя Вася, разглядывая дом, укрывшийся снежной шапкой. — А ведь на восемь лет меня старше!