Любовь под маской
Шрифт:
Они подошли к машинам. Щёлкнули замками. Дали задание моторам прогреваться. Роман будто бы думал о чём-то. Когда уже Демьян собирался садиться в машину, вдруг сказал:
— А ты с этой Любой хорошо смотришься, — и сел в машину.
— Ты смеёшься? С этой серой мышкой? — спросил Демьян сам у себя, глядя вслед уезжающей машине.
Глава 19. Тридцать три несчастья
Вера ворочалась и так, и эдак. Сон не шёл. Время от времени она поглядывала на пустую кровать Изольды, которая вряд ли уже приедет ночевать. Вот ведь закружилось — завертелось.
В голову то и дело лезли мысли о Романе: холостой или нет? Кольца на пальце нет, но это ещё не показатель. Кажется, не из мажоров. Хорошо бы, если не из них.
Недолюбливала Вера представителей “золотой молодёжи”. Отец всегда говорил, что они в армии только смуту наводят. Толком ничего не умеют, а гонору выше крыши.
Добрый Роман или злой? Служил ли он в армии? И конечно же, девушке очень хотелось знать, как она ему, понравилась ли?
Надо было срочно найти причину для визита к нему. Так, живот… Не болел. Голова? Тоже. Что-то же у неё должно было болеть. Нет абсолютно здоровых людей. Вера горестно вздохнула. Она всегда гордилась, что её никакая хворь не брала. Первый раз в жизни ей это не на руку.
Девушка улыбалась, вспоминая, как Роман, извинялся, неловко касаясь её рукой. Как с насмешкой наблюдал за перепалкой Любы и Демьяна.
Вера легла на живот, соединив руки под подбородком, посмотрела на Любу.
Подруга сидела на кровати. На коленях стоял ноутбук. Одной рукой девушка что-то строчила в тетради, а другой тёрла глаза, то и дело зевала.
— Любка, ты бы ложилась уже. Глаза пожалей. А то и вправду очки придётся носить. Что хоть читаешь такое? Зачёта у нас с тобой нет.
— Да Демьян дал, сказал, чтобы до завтра прочитала. Я только пятьдесят листов пробежала. Выписала себе непонятное, — зевнула Люба и на короткое время прикрыла глаза. — А мне здесь всё непонятное.
Глаза и вправду щипало, словно в них насыпали песок.
— А сколько всего листов? — спросила Вера.
— Всего… — Люба наклонилась к экрану и прищурилась. — Всего триста шестьдесят пять. Сколько дней в году.
— Хватит. Он же издевается над тобой. Ложись спать.
— Нет, я ещё немного посижу.
Проснулась Вера среди ночи от глухого стука. Зажгла настольную лампу.
На полу лежал сложенный ноутбук. Скорее всего, он и упал. Вера встала. Подошла на цыпочках. Подняла его. Положила аккуратно на стол. Потом вернулась к Любе, которая спала сидя, свесив голову на грудь. В руке была зажата перьевая ручка. На пододеяльнике, некогда чисто-белом, красовалось огромное тёмное пятно, эпицентром которого являлось перо той самой ручки.
Вера вздохнула, понимая, что это ничем не исправить. Аккуратно достала ручку из руки Любы и попыталась уложить девушку на кровать.
— А! Что! — встрепенулась девушка. Открыла сонные глаза, посмотрела на Веру. — Ты кто? — спросила. Закрыла глаза, бормоча: — Дефляторы капсульных
Люба съёжилась на подушке, словно больше не было места на кровати. Вера попыталась помочь подруге нормально лечь, но та вдруг стала яростно отмахиваться и кричать:
— Уйди отсюда! Слышишь! Уйди! И не смей ко мне своими грязными руками прикасаться! Тебя не должно волновать, кто был Мытучей Лышью, — в этот момент кулак Любы пришёлся прямо в глаз Веры.
Впервые в жизни девушка поняла выражение: «До звёздочек в глазах». Именно эти звёздочки она и увидела.
— Да пошла ты, — бросила Вера, трогая пальцами свой глаз.
Вдруг Люба схватила обеими руками Веру за руку, потянула на себя и, не отрывая глаз, запричитала: «Ну, поцелуй меня! Поцелуй меня ещё раз! Пожалуйста!»
Вера насилу вырвалась.
— Ну и страсти-мордасти в голове у нашей Любки творятся. Надеюсь, что фингала не будет, — взяла полотенце со стола, налила на его немного воды и собралась уже приложить к глазу, как воскликнула:
— Эврика!
Осенённая ей одной известной мыслью, она нырнула под одеяло и заснула сном праведника.
Люба проснулась с ощущением, что её всю ночь били. Ноги покоились на подушке. Под головой было скомкано незнакомое одеяло с чернильным пятном. А укрывалась она покрывалом, которое частично свешивалось на пол.
Девушка потянулась, посмотрела на будильник и закричала, как ошпаренная:
— Верка, через десять минут пара начинается! Вставай!
Откуда-то снизу чувствовалась вибрация телефона. Чтобы его найти, Любе пришлось перевернуть кровать. Она увидела пятнадцать пропущенных сообщений от абонента, который странным образом значился у неё в контактах, как «фон Айзенштейн».
Люба решила, что потом удалит шутника. Подбежала к Вере, потрясла её за плечо.
— Ты чего? — Вера повернулась на спину, потянулась. — Сегодня ко второй паре. Дай поспать!
— Вера, это что?
Люба показала на красивый тёмно-сливового цвета фингал под глазом.
Вера потрогала глаз. Нехотя встала, доползла до зеркала. Полюбовалась на себя, а потом, повернувшись к Любе, пафосно произнесла:
— Пострадала за правду.
— За какую правду? — сглотнула Люба. — Ты когда и где?
— С тобой ночью дралась, — Вера выставила одну ногу вперёд, руки поставила на бока. — Так что теперь ты мне должна будешь.
— Со мной? — Люба подошла к зеркалу. Встала рядом с Верой. Посмотрела на свои глаза. Потрогала. — А у меня нет.
— Щас, будет! Давай глаз, поставлю!
— Ой, мамочки, — взвизгнула Люба и отскочила от Веры.
А в это время дверь отворилась и в комнату ввалилась Изольда, в руках которой была картонная коробка с надписью «Французские булочки».
Люба, ненароком выбив коробку и поскользнувшись на выпавшей булочке, падая, зацепилась за пуговицу на пальто Изольды. Накрепко пришитая пуговица была тут же вырвана вместе с тканью, за которую она держалась.