Любовь под прицелом. Рикошет
Шрифт:
Но сейчас передо мной словно стояла его жуткая копия.
Его грязная одежда была испачкана кровью, что сочилась из раны на лбу, а стеклянные глаза словно смотрели в никуда – и на меня одновременно. Я инстинктивно отступила на шаг, чтобы увеличить расстояние между нами, и хотела извиниться за то, что втянула его во всё это, но губы словно приклеились друг к другу. Зато его собственные со свистом приоткрылись, когда он произнёс пугающее:
– Ты должна быть на моём месте.
Я резко сажусь на кровати, чувствуя, как к покрытому испариной телу прилипли простыни, и хватаю ртом воздух. Не знаю, кричала ли я или шумела как-то ещё, но в комнату
В какой-то степени Вадим был прав.
Когда Артём оставляет меня одну, удостоверившись в моей безопасности, я вспоминаю о Марине. После всех этих событий, что я пережила за последние несколько дней, у меня совершенно выскочило из головы, что она потеряла мужа и лишилась поддержки. Марина и Вадим оба были детдомовцами, ни родных, ни близких не имели, и теперь она осталась совершенно одна. Несмотря на то, что часы показывали ещё четверть пятого, я потянулась за телефоном и набрала знакомый наизусть номер. Если все эти события меня чему и научили, так это тому, что очень просто потерять всё в мгновение ока, а страх услышать «не те слова» настолько глуп, что люди к концу жизни начинают жалеть о многих вещах, которые когда-то не сделали – или сделали не так.
Марина ожидаемо не берёт трубку, но я успокаиваю себя тем, что ещё довольно рано, и она, возможно, перезвонит позже, когда проснётся. Она не может злиться на меня вечно; и хотя это ни в коем случае не может служить оправданием, Вадима никто не смог бы остановить от затеи поехать вместе со мной, раз уж он решил – думаю, что это способна понять даже Марина.
Понимая, что заснуть мне больше не удастся, я накидываю на пижаму халат и топаю на кухню. В других помещениях по-прежнему оживлённо, хотя некоторые бойцы дремали, кто на диване, кто в кресле. Делаю себе огромную кружку крепкого несладкого кофе и сажусь на подоконник; за окном маячит соседняя многоэтажка, с крыши которой не так давно прикрыл нас всех Макс, и я переключилась на эти мысли, чтобы отвлечься. Постепенно на кухню начали подтягиваться бойцы за персональной дозой кофеина, и я наблюдала за их монотонными движениями.
В восемь утра, не выдержав, ещё раз набрала Марину, но трубку снова никто не взял. Теперь на сон списать этот игнор было нельзя: имея двоих детей, которые по натуре своей походили на батарейки Энерджайзер, о сне в такое время не могло быть и речи. Ну что ж, хоть в этой главе моей жизни всё было просто и понятно: меня по-прежнему не хотят ни видеть, ни слышать.
Вот бы и с заказчиками моими так же просто было...
Хоть бы письмо какое с угрозами прислали – желательно, с причиной расправы, – или смс-ку на телефон, а то всё не как у людей.
Чуть позже днём звонит отец – но не мне, а Артёму. Тот даёт ему полный отчёт о том, как мои дела, и чем я занималась последние сутки, и я закатываю глаза к потолку. Только дети так себя ведут, когда обижаются. Подумаешь, со своим несостоявшимся убийцей на контакт пошла... Тоже мне, конец света! Сам каждый день бойцов в горячие точки посылает, и многие из них не возвращаются оттуда живыми, а на меня всех собак спустил!
Есть ли хоть где-то справедливость в этом чёртовом мире?
До
Вечером я снова выбралась в гостиную, битком набитую вояками, потому что здесь хотя бы был телевизор. Ну и плюс можно было отвлечься на разговоры о том, что происходит в части отца, кто выхватил люлей от начальства, и сколько вылазок с горячие точки было за эту неделю. Я не столько смотрела телевизор, сколько пыталась понять, что может заставить человека раз за разом рисковать своей жизнью, чтобы спасти других или заработать денег. И если в первом варианте ещё была хоть какая-то ясность – долг перед Родиной, защита близких или какие-то личные мотивы, – то вот со второй… Сомневаюсь, что Макс или кто-либо его профессии в один прекрасный день просто проснулся с мыслью: «А начну-ка я убивать за деньги!».
За этим кроется какая-то печальная история, и мне хотелось её узнать.
В последнее время я вообще стала очень любопытной.
Я смотрела скучные новости, иногда дремала, а потом всё резко закончилось, потому что в кармане моей пижамы зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер, и я сначала хотела дать отбой – иногда от этих рекламщиков и кредиторов спасу нет... – но почему-то вместо красной трубочки потянула зелёную.
Наверно, хотелось какого-то разнообразия в этом застойном болоте.
– Да?
Трубка молчала, хотя я точно знала, что на той стороне кто-то есть. Первая мысль – «Это звонят они!»; наверняка хотят напугать или пригрозить, а я сдуру ответила на звонок.
Может, передать трубку Артёму?
– Эй, я тут, – делаю последнюю попытку достучаться до собеседника.
– Привет, Лер, – слышу до боли знакомый голос. – Это Макс.
Слышать его голос было настолько странно после всего – особенно после этой команды Чипа и Дейла, которые вроде как не настроены были идти на контакт; они и позвонили-то только для того, чтобы заставить меня молчать, а не по доброте душевной, и вдруг разрешили Максу меня набрать?
Чудеса в решете…
– Ма... – К счастью, я вовремя вспоминаю, что не сижу одна в своей комнате, а нахожусь в битком набитом охраной помещении, которые слишком уж внимательно следят за мной и моей реакцией, так что пришлось импровизировать на ходу: – ...рина, как я рада тебя слышать!
Я не вру. Слышать его голос после того безумия, которое произошло в доме отца – после выходки Артёма – было настоящим счастьем. И мне пришлось признаться хотя бы себе самой, что Макс стал важен для меня, и не только потому, что он единственная ниточка, связывающая меня с заказчиками.
Он стал дорог сам по себе.
Сказав пару слов для проформы, скрываюсь в комнате, притворившись, что хочу поговорить с подругой наедине. Я не помню, о чём говорила с ним – помню только, что слушала его голос, который так успокаивал, и жалела, что тогда не настояла, чтобы парни забрали меня с собой. Наплевать, что мой отец – генерал армии, лучше тех ребят меня никто не сможет защитить…
Разговор закончился слишком быстро – вроде бы только что трубку подняла, а уже нажала отбой, и снова со мной осталась только пустота комнаты и неопределённость в душе. А потом в комнату бесшумно вошёл Артём, и всё стало ещё хуже.