Любовь под соснами
Шрифт:
— Нет настроения. Тебе, который весел, как птица, этого не понять. И вообще, бегай с женой. Ей не помешает немножко физкультуры.
Кристина чувствовала, что ведет себя глупо. Но желание его губ уже отдавалось в теле. Она почувствовала, как стало теплее. Черт. А она, чувствуя себя такой слабенькой, даже не могла бросить трубку. Она вдруг почувствовала, что плачет и на какое-то время выпала из реальности и даже не заметила, как Витька, засунув мобильник в карман, легко перемахнул через забор. Он бросился к Кристине и обнял ее. Их губы сомкнулись, и его упрямый наглый язык начал обшаривать ее рот, увлекая в полет, где не было никого, кроме них двоих. Почему-то ей казалось, что самое лучшее — когда он облизывал бочок языка. Надо было бы оттолкнуть, но она вдруг так размякла в его объятиях, остро понимая,
Кристина, остро понимая, что проиграла, попыталась его сбросить с себя, но он только сильнее прижался к ее телу, уговаривая и целуя. Она почувствовала, как напряглась его плоть и вновь ощутила острое желание, словно еще ничего не было. Еще разок, уговаривала она себя, отдаваясь, запутываясь в клубке эмоций и чувств. За все эти часы они так и не лежали рядом, лишь меняясь местами. То он сверху, то она. В реальность их вернули одновременно два звонивших телефона. Витька встряхнулся и, вытащив из джинсов свой «Самсунг», подал ей ее «Нокию», валявшуюся на столе. Голос, донесшийся из трубки, грубо столкнул с вершин наслаждения.
— Квартира на Пражской еще продается?
— Да. Нет. — она выдохнула, чувствуя, что хочет разбить телефон. — Попозже. Перезвоните. — она нажала отбой и одновременно кнопочку справа, выключая телефон, желая снова прижаться к Витьке. Но он, совершенно не обращая внимания на обвившие его шею руки, продолжал разговаривать. Кристина села на кровать, стараясь не слушать его взволнованный голос. Все еще продолжая разговаривать, он встал и начал одеваться. Кристина подняла голову, глядя на него с удивлением. Закончив разговор, он подошел к ней и обнял.
— Крис, я не знаю, как сказать. Мелкая камешек себе в нос засунула. Надо срочно в больницу везти.
Оторвавшись от нее, он быстро натянул клетчатую рубашку. Посмотрел с сожалением.
— Извини, что ухожу. Я так долго ждал. Правда. Но мне надо идти.
Все еще голая, Кристина подошла к нему и прижалась всем телом, ощущая кожей грубую ткань джинсов и рубашки. Он на мгновение зарылся в ее волосы, коснулся губами ее губ. И ушел.
Кристина медленно опустилась на разобранную постель и оперлась руками в колени. Не может быть, чтобы их встреча так закончилось. Она столько сопротивлялась своему желанию, и когда, наконец, отдалась ему, ее бросили в тот самый момент, когда, как ей казалось, что не только их тела, но души обнимались. И надо же было этой дурешке себе что-то в нос засунуть. И так все было глупо и неправильно, что она снова заплакала, досадуя на себя и свою слабость.
Чувствовала она себя еще хуже, чем раньше, потому что раньше существовало преимущество: она ему не отдавалась и считала, что для него это будет наивысшим
Она наткнулась на Витьку, когда вспотевшая от быстрого бега по лесу, возвращалась домой. Он подошел близко-близко и быстро поцеловал в разгоряченную щеку.
— Хочу тебя прямо сейчас.
Кристине захотелось его ударить. Больно-больно по щеке, а потом тут же обнять, потому что тело уже начало нашептывать свой компрометирующий мотивчик. Она выдохнула и отступила на шаг.
— Слушай, а не пошел бы ты… — она запнулась, глядя в такие родные зеленые глаза. Губы, помня предыдущую ласку, не желали говорить ничего обидного. — К жене и деткам.
Витька улыбнулся, слегка кивнул и от этого стал больше обычного похож на кота, объевшегося сметаны.
— Так ты обиделась на меня? Я и подумать не мог.
Надо было бы уйти. Но она все еще стояла у калитки, понимая, как глупо выглядит в промокшей на груди майке и с прилипшими ко лбу волосами. Она не думала об этом, когда они бегали вместе, но сейчас, в летней светлой рубашке и льняном пиджаке Витька выглядел удивительно свежим и аккуратным. Откуда он взялся, с работы что ли?
— Знаешь, я не из тех, кто обижается. Я галочки ставлю. А когда их набирается слишком много, вычеркиваю этого человека из своей жизни, — нахмурившись, ответила Кристина.
— Понятно. — он усмехнулся. — Ты же крутая девчонка.
Витька вдруг быстро оглянулся, и убедившись, что поблизости никого, схватил ее и поцеловал в губы.
Она все-таки смогла вырваться и что-то хотела сказать, но он заговорил первым.
— Понимаешь, теща приехала, надо было ее в Москву свозить, а потом…
— Я не хочу этого слышать, — перебила Кристина, поворачиваясь к калитке.
— Крис, подожди…
Она обернулась через плечо. Витька улыбался. Мерзкой кошачьей улыбкой, которую она так любила.
— Неужели ты ревнуешь?
— Даже не приближайся ко мне!
Кристина захлопнула калитку и медленно пошла к дому. Внезапно подняла голову и увидела Иларию на балконе. Внутри нее все похолодело. Неужели мама видела, как они целовались? Только этого не хватало. За завтраком, пока Кристина запихивала в себя овсянку, не чувствуя вкуса, они разговаривали мало. И только, когда Кристина разлила кофе, Илария, опершись на спинку стула, задумчиво посмотрела на дочь.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой. Если ты, конечно, не спешишь.
Видела, подумала Кристина и почувствовала, как предательски теплеют, наливаясь краской щеки. Может, сказать, что у нее куча дел и сбежать? Но это лишь отсрочка времени. Она подняла глаза на маму, с болью замечая ее похудевшее лицо с высокими скулами, и сразу опустила взгляд.
— Время есть. Мне только после обеда ехать.
— Я хочу рассказать тебе об отце, — медленно начала Илария.
— Об отце? — глаза Кристины метнулись к матери, лицо разгладилось от облегчения. Илария печально улыбнулась и сжала руку дочери. Слегка кивнула на ее немой вопрос, что это имеет отношение к тому, что сейчас с ней происходит. Девушка перевела взгляд на сосну-Иудушку. Подумалось, что без Витьки она, словно эта сосна, мертвая внутри. Только его поцелуи очищают ее грязное тело, только его рукам дано стереть чужие прикосновения.