Любовь решает все сама
Шрифт:
– Тогда позвольте последний вопрос, мисс Верс. Почему лица, арендующие помещения в Кошачьем ряду, считают, что люди, которые, по вашему утверждению, вовсе не являются нежелательными, должны держаться как можно дальше от ваших магазинов?
– Я считаю, что уже ответила на этот вопрос, – возразила Мелоди. – Мы так не думаем.
– Но почему же тогда вы так заинтересованы в перемещении этих людей на противоположную сторону района доков в здание, где прежде был рыбоконсервный завод? Не потому ли, что надеетесь пореже видеть их здесь?
Измотанная до предела
– Эти соображения не влияли на наш подход, – подчеркнула она. – Мы и прежде и теперь искренне хотели бы внести позитивный вклад в улучшение качества жизни этих людей. Мы ведем речь о субсидировании дома для общественных нужд, а не тюрьмы. А сейчас, если вы нас извините, время, когда наши магазины должны быть открыты, – с десяти до половины шестого, и мы уже запаздываем.
Газетчики яростно запротестовали, засыпав Мелоди вопросами.
– Сколько денег вы собрали?
– Во что обойдется налогоплательщикам ваш проект?
– Кто руководитель проекта, если он уже осуществляется?
Совершенно сбитая с толку, Мелоди повернулась к своим коллегам, ища помощи. Вперед вышел Эмиль, поднял руку с тщательно наманикюренными пальцами.
– Терпение, господа! Заверяю вас, мы сделаем новое заявление, как только уточним, насколько успешны наши акции по сбору средств. До тех пор нам больше нечего вам сообщить.
– Ну и устроила ты катавасию! – проинформировала Хлоя обессиленную Мелоди, когда толпа в основном рассеялась. – Ни один из этих оборванцев не войдет в мой магазин, и больше тут нечего обсуждать.
– Ко мне тоже не вступит ни один из них, – мрачно заявил Роджер. – Вы только представьте себе их: ходят, качаясь, полупьяные, оставляют следы разбитых бутылок за собой.
– Что ж, сожалею, что вы так огорчены, – заявила Мелоди, обозленная их реакцией. – Но если вам не нравилось, как я отвечала на вопросы, никто не мешал вам включиться в разговор и высказать свою точку зрения.
На этом их атака на Мелоди захлебнулась. Коллеги разошлись, оставив Мелоди разбираться с утренней почтой в спокойной обстановке. Однако ее одиночество не продлилось долго.
– Я уж начал было беспокоиться за вас, – донесся от двери слишком знакомый голос. – Мне показалось, что вы загибаетесь, когда эти газетчики начали поджаривать вас на вертеле над раскаленными углями.
В тот миг не было ничего на свете, в чем бы Мелоди меньше нуждалась, чем в сочувствии Джеймса Логана.
– Поверьте мне, – возразила она, – после ваших обвинений господа газетчики воспринимались как лакомство. Поэтому поберегите свои сожаления для тех, кто в них нуждается. И, раз уж вы здесь, убирайтесь из моего магазина. Я не торгую товарами, которые соответствовали бы грандиозности вашего самолюбия.
– Я здесь не в качестве покупателя, – ответил Джеймс Логан, с любопытством ткнув пальцем в серебряную вазу, полную сухих лепестков лаванды и роз. – Этот магазин не в моем вкусе. Так же, как и сам город.
– Чем провинился
Логан поджал губы.
– Такие выпады не прощаются.
– Да, конечно! Ладно, да будет вам известно, что в нашем городе есть несколько прекрасных образцов викторианской архитектуры. Он считается туристской достопримечательностью Северной Америки. Сюда приезжают ради того, чтобы иметь возможность заглянуть в дома, где жили в конце девятнадцатого века, узнать, как они жили.
– Туристы призваны любоваться и всей этой чепухой? – рука Джеймса Логана очертила весь район Кошачьего ряда. – Вы хотите убедить меня, что, приспособив газовые фонари из кованого железа под электрическое освещение, вы сохранили дух старины? Или что прабабушка Верс сберегала зимой луковицы тропических цветов в условиях искусственного климата, регулируемого компьютером? А как насчет этого автомата для размена денег, ловко загримированного под облицованный кирпичом колодец, у которого некогда загадывали желания? И это подается как Мекка для туристов, желающих увидеть, что представляла собой жизнь в прежние времена, Т когда прадедушка был сосунком и бегал в коротких штанишках?
– Нет, мистер Логан, – ответила Мелоди, с трудом сохраняя терпение, – здешние коммерсанты просто попытались уберечь от разрушений очень старые купеческие дома и лавки и в то же время превратить их в полезные и привлекательные сооружения, не вырывая их из той среды, в которой они были первоначально построены. То, что вы видите вокруг в этом месте, – добросовестное воспроизведение площади в деревне викторианского периода.
– То, что я вижу вокруг, – парировал с сарказмом Логан, – это претенциозно выставленные псевдовикторианские фасады. Они напоминают устроенное для Прессы шоу, где несколько минут назад вы демонстрировали якобы снедающую вас заботу о несчастных.
– Уверяю вас, я говорила совершенно искренно. – Вы изворачивались, как рыба, пытающаяся соскочить с крючка, и делали соответственно вид, что ваши устремления совершенно бескорыстны.
– А вы бы предпочли, вероятно, чтобы я проявила полное безразличие и тем самым подтвердила ваше заранее составленное дурное мнение обо мне?
– Я бы уважал вас за смелость, за то, что вы говорили честно. – Он посмотрел на нее вопросительно. – Скажите мне одну вещь: этот бал-маскарад с благотворительными целями – исключительно ваша идея или результат совместных с другими хозяевами магазинов усилий?
– Было и то и другое. Я выдвинула идею, но все они помогали осуществить ее.
– Не очень охотно, разумеется.
– Почему вы так думаете? Вы – ясновидящий или что-то вроде?
Он насмешливо улыбнулся.
– Для этого не надо быть ясновидящим, миледи. В то время, как вы распространялись насчет всеобщего желания приветствовать в вашем миленьком Торговом ряду всех и вся, достаточно было посмотреть на физиономии ваших коллег, чтобы убедиться, что они ни за что не потерпят у себя кучку немытых, подвыпивших людей, которые расталкивали бы богатых клиентов.