Любовь сквозь годы

Харрис Рут

Они завели разговор о детях, о том, сколько хлопот доставляет им их четырнадцатилетний сын. Мальчик мало читал, и его не принимали ни в одну дельную частную школу, несмотря на то что Брукеры тратили целое состояние на репетиторов, чтобы помочь ему подтянуться.

– Не пойму, зачем мы все это сделали, – задумчиво произнесла Эвелин. – Я хочу сказать, зачем мы все завели детей. – Всех, кого она знала, включая ее саму, преследовали, казалось, неразрешимые проблемы, связанные с детьми, которых они так хотели.

– Кто знает? – сказал Нед. – Мне было двадцать шесть, а Элейн– двадцать два. Разве

мы что-то понимали? Мы завели их – и все.

– Меня зовут Кларенс Хассер, – произнес голос слева от Эвелин. В тесный кружок протиснулся мужчина, держа бокал впереди себя, как оружие. – Я хочу с вами познакомиться. – Он смотрел прямо на Эвелин откровенным, грязным взглядом. Кларенс Хассер в жизни был такой же сальный и смазливый, как и на фотоснимках.

Дома, которые строил Кларенс Хассер, были известны своей необычайной доходностью и необычайным уродством. Высоченные белые башни, вытянувшиеся вдоль Первой и Второй авеню и заполненные холостяцкими квартирами – для одиноких мужчин, стюардесс и вдов с собачками, непременно жаловавшихся на соседей и на примитивную планировку. Кларенс Хассер возник из ниоткуда, каким-то образом получил кредиты, быстро понастроил свои дома и каждое воскресенье рекламировал их в разделе недвижимости популярного журнала. Это была большая реклама – на целую страницу, обязательно включавшая его собственную фотографию. Кларенс Хассер числился одним из самых богатых землевладельцев в городе.

– Мне нравится ваша фигура, – сказал он Эвелин, беззастенчиво разглядывая ее грудь, бедра и ноги.

– Познакомьтесь, мистер Хассер, это мой муж. – Нат появился вовремя, в каждой руке он нес по бокалу. Один он протянул Эвелин, кивнув Кларенсу Хассеру. Хассер кивнул в ответ, оценил соперника и решил отказаться от турнира. Он обратился к Нату:

– Первая и Вторая – вот где происходят все события.

– Мы живем на Пятой, – сказал Нат. Он хотел дать ему понять, что он имеет дело по крайней мере с равными.

– Мы тоже, – ответил мистер Хассер. Хотя он и сдался без борьбы на сексуальном фронте, но был не прочь посостязаться на любом другом. – Черт побери, да я ни за что не согласился бы жить ни в одном из моих зданий, даже если бы мне за это приплатили. Я просто говорю, что там жизнь бьет ключом. А вы – по какой части?

Нат стал объяснять, и Эвелин отошла.

На мгновение она задержалась, чтобы поздороваться с Фрэнсин Хелден, которая была уже несколько навеселе, а затем прошла в конец квартиры в поисках ванной. Комплимент Кларенса Хассера, при всей его пошлости, польстил ей – и к тому же он заставил Ната обратить на нее внимание. Ей захотелось посмотреть на себя в зеркало.

Она закрыла за собой дверь и заперлась. Ее макияж – тон, и румяна, и тени, и тушь – был безупречен. Эвелин почему-то вдруг вспомнила себя в четырнадцать лет. Она вспомнила, как родители возили ее к врачам, чтобы исправить ей нос. Она вспомнила историю с выпрямлением волос, и что, как ни обрабатывали ее голову химией, как ни искусен был парикмахер и как ни чудесно выглядели ее волосы в тот момент, когда она выходила из парикмахерской, этого никогда не хватало надолго. В первый же влажный день в тех местах, где мастер боялся нанести слишком много состава, чтобы не сжечь кожу, появлялись

ее обычные мелкие завитушки. Она вспомнила, как мать всегда покупала ей вещи в соответствии с последними веяниями и как, несмотря на все усилия, прилагавшиеся к ее внешности, внутри она по-прежнему чувствовала себя неуклюжей, невзрачной и несимпатичной. И она помнила, как Нат убедил ее, что она привлекательна, пока ухаживал за ней и в первые месяцы их супружества.

Такое же чудо совершил сейчас и Кларенс Хассер: своим грубым выпадом он заставил ее вновь почувствовать себя привлекательной. Другой мужчина, врач, которому она платила деньги, тоже помог ей: он побудил ее тратиться на себя, бороться за себя, вернуть себе мужа. Эвелин вдруг испугалась при мысли, какой властью над ней обладают мужчины. Интересно, что бы с ней сталось – если бы она вообще была – без мужчин, которые давали ей чувство реальности.

Она добавила немного блеска для губ и вышла из ванной. За дверью она наткнулась на Виктора Хелдена.

– Ты сегодня выглядишь потрясающе. Прямо-таки сногсшибательно. – Виктор отступил на шаг и взял Эвелин за подбородок, изучая ее. – Я всегда говорил, что ты в моем вкусе. Может быть, нам позабавиться немного?

– Ну, Виктор! – Эвелин уже привыкла к ухаживаниям Хелдена, по всей видимости, вполне безобидным, хотя они и довели Фрэнсин до пьянства.

– Нет, в самом деле. Знаешь, Эвелин, я в самом деле не прочь потрахаться с тобой.

– Виктор, ты пьян. – Когда он качнулся к ней, Эвелин почувствовала запах спиртного.

– Я не пьян. Это Фрэнсин у нас светская дама, а я грубый человек. Ты, наверное, хороша в постели? – Он придвинулся к Эвелин, прижав ее к стене, облапил ее грудь и впился в ее рот губами. У него были влажные губы, и он пытался просунуть язык между стиснутыми зубами Эвелин. Она отвернулась.

– Ну-ну, – сказал он. – Ты ведь сама хочешь.

Поцелуй возобновился, и на мгновение Эвелин поддалась. В чем-то Виктор был прав: она была возбуждена… И вдруг ей стало страшно. Она оттолкнула его. Он отшатнулся на полшага, посмотрел на нее, и в глазах его было выражение чувственного понимания.

– А тебе понравилось. – Это было одновременно и обвинение, и вызов. – Ты возбуждена и не пытайся это отрицать. – Он вновь приблизился к ней.

– Убери руки от моей жены. – В холле показался Нат, он направлялся к ним. С ужасом Эвелин подумала о том, как давно он наблюдает эту сцену. – Убери свои грязные руки от моей жены!

Нат был ужасно зол. Он подошел к Виктору и стал в боксерскую стойку, готовый ударить. Виктор отступил.

– Подумаешь, всего лишь поцелуй, – сказал он. – Один поцелуй, только и всего.

Осадив своего адвоката, Нат опять успокоился.

– Пошли, Эвелин. Поедем из этой дыры.

– Ты сегодня была хороша, – сказал Нат, когда они приехали домой. Он смешал себе и Эвелин по коктейлю.

– Спасибо, – сказала Эвелин. – Я рада, что тебе понравилось.

– Мне нравится, когда мои женщины хорошо выглядят. Это полезно для моего образа.

– Твоего образа?

– Ты разве не знаешь? Я всего достиг сам, без чьей-либо помощи и вопреки течению истории, и теперь я один воплощаю образ настоящего мужчины.