Любовь, смех и хоботы
Шрифт:
– Общественный транспорт?
– енот закатил глаза.
– Тебе неделю назад на карточку капнула оплата за прошлый заказ, почему мы опять живём как бомжи?
– Потому что половина денег ушла на ремонт прошлой съёмной квартиры, - прорычала Яна.
– Тобой, между прочим, разгромленной!
Ной только фыркнул. Неуклюже переваливаясь с боку на бок, он подошёл к рюкзаку и ухватился когтистыми лапками за молнию. Яна дождалась, пока зверь, тяжело пыхтя, заберётся внутрь, и закинула рюкзак на плечи. Поясница сразу же протестующе заныла. Веса в связном
Нечто, нашептывающее задания в пустую енотью голову, было сегодня немногословно - никаких указаний больше не последовало.
Яна ждала их, когда стояла под козырьком остановочного комплекса, созерцая пустынную улицу, ждала, когда тряслась на заднем сиденье автобуса, рассеянно глазея на пролетающие мимо дома. Но рюкзак лишь тихо похрапывал и ворчал, когда Яна недостаточно нежно сбрасывала его с плеча.
Автобус остановили на границе с крупным кварталом. Ввалившийся в салон служака был одет в нечто красное и длиннополое. В голове вспыхнуло слово «кафтан», но подтвердить догадку было трудно. На этой стороне ещё не провели Интернет. По крайней мере, на той её части, где Яна успела побывать.
Стражник обошёл пассажиров и деловито проверил документы. Забирая свои корочки, Яна бросила быстрый заинтересованный взгляд, но мужчина так зло зыркнул из-под кустистых бровей, что все вопросы застряли в горле.
– Здесь живут противники перерождения, - тихо пояснил женский голос, когда автобус снова тронулся. Яна, не ожидавшая, что с ней заговорят, вздрогнула и повернулась к попутчице, но оказалось, что обращались вовсе не к ней.
Сухонькая темнокожая женщина нежно потрепала по макушке тощенького, похожего на неё как две капли ребёнка. Жёсткие чёрные кудряшки, смятые чужой рукой, мгновенно встопорщились, когда мальчишка отпрянул от материнской ласки.
– Ну и дураки, - буркнул он, уставившись в окно.
Яна проводила фигуру в камзоле долгим взглядом. Интересно, она будет так же цепляться за своё прошлое, если сможет его вспомнить? Столетиями ходить в привычной одежде, прятаться за высокими заборами, трястись над каждой секундой прожитой жизни? А другие будут пялиться из окон проезжающих мимо автобусов, словно зеваки в зоопарке. Нет, всё-таки от воспоминаний одни проблемы.
Высокие, перевитые поверху колючей проволокой, стены квартала самоубийц показались на горизонте ближе к полудню. Автобус остановился практически у самого пропускного пункта.
Яна соскочила с подножки, и рюкзак больно приложило о спину. Ной внутри зарычал, взывая к отсутствующей у напарницы совести.
На пропускном пункте сидел взмыленного вида мужчина в серой форме служителя правопорядка. Узкий, словно с чужого плеча, китель, отсутствующая фуражка - полицейский выглядел только что спешно прибежавшим с перекура.
Яна раньше не задумывалась, остаются ли после смерти дурные человеческие привычки. Скорее всего, остаются. Мысль о том, что где-то на просторах этого бескрайнего города приютилась табачная плантация, не казалась дикой. Наверное, на ней работают те, кто при жизни не смог отказаться
Яну в принципе интересовало, как другие мертвецы выбирают себе работу. Её вот, например, никто не спрашивал. Но енот на вопросы не отвечал, а друзьями среди местных Яна как-то не обзавелась.
Она стащила рюкзак с плеча, открыла самое большое отделение и, внутренне сжавшись, сунула туда руку. На удивление, Ной повёл себя прилично. Прикусил почти нежно, только обозначая намерение, и сам сунул документы в Янины пальцы.
Полицейский принял корочки, дотошно сверил Янино лицо с фотографией и приподнял бровь:
– Славяна?
– Яна, - буркнула она, вытаскивая документы из чужих пальцев.
– Забавно, - чёрные насмешливые глаза мазнули по Яниному лицу.
– Что вам забавно?
– Яна почувствовала, как теплеют щёки, и от этого разозлилась ещё сильнее. О сочетании своих раскосых азиатских глаз и имени она вдоволь наслушалась от Ноя.
– Такое красивое имя, а вы его стесняетесь, - полицейский обезоруживающе улыбнулся. Из рюкзака послышалось насмешливое фырканье Ноя. Щёки запекло сильнее, и Яна толкнула турникет в попытке сбежать. Турникет не поддался.
– Славяна, - позвал полицейский. Собственное имя, произнесенное чужим голосом, царапнуло краешек сознания, а мужчина продолжил: - Меня зовут Игнат.
Турникет приглашающе мигнул зелёным, но Яна замешкалась, пытаясь ухватить странное ощущение. Заблокированная часть памяти зудела, как заросшая коркой рана.
Из оцепенения вывел завозившийся енот. Он смерил полицейского тяжёлым взглядом и без предупреждения вцепился в Янину толстовку когтями. Ной в несколько неуклюжих движений вскарабкался ей на плечо, ухватился пальцами за волосы и заёрзал, устраиваясь поудобнее.
– Что за акробатические номера?!
– возмущённо выдохнула Яна, толкая турникет бедром. Ной, разумеется, не ответил. Пробурчал что-то невнятное, пакостливо дёрнул напарницу за волосы и затих, уходя в глухую несознанку.
В квартале самоубийц она была впервые. Сверившись с картой, Яна жадно огляделась по сторонам.
Улица казалась совершенно обычной. Разномастные строения, магазинчики с яркими вывесками, спешащие по своим делам люди. Никакой тюремной серости и уныния, которые успело нарисовать воображение.
У подъезда нужного дома Яна практически столкнулась с хмурой девочкой-подростком.
– Под ноги гляди, - буркнула та.
Яна, не ожидавшая встретить здесь столь юного человека, робко отступила в сторону. Зато не растерялся Ной.
– За языком следи, дохлая недоросль, - прошипел он, гневно топорща хвост.
Девочка словно бы только сейчас заметила енота. Глаза её удивлённо расширились. Хмурая складка над переносицей разгладилась. Она, будто зачарованная, протянула к Ною руку. Связной ощерился и зашипел, как разозлённый кот. Яна ткнула таблеткой вездехода в табло домофона, толкнула дверь и буквально ввалилась в пропахший сыростью и плесенью подъезд.