Любовь со второго взгляда
Шрифт:
Не сплю ночь.
Наутро звоню Гене в Прибалтику.
— Я не могу — это…
Гена отвечает:
— А я не могу — то.
Он рассказывает о своей мечте: прочитать свой вариант сценария в зале, где будет десять тысяч зрителей — чтоб я видела реакцию. И я снова подтверждаю — это будет эстрада, а не кино.
Мы расходимся. Я прощаюсь с ним. Прощаюсь тяжело. Говорю ему, что он талантливый актер. Но для его дебюта мы выбрали неверный материал. Ему нужно сниматься в драме, в мелодраме, в детективе — но не в комедии, где от появления Геннадия Хазанова будут ждать смеха. Много
Мне кажется, ни с одним мужем я так тяжело не разводилась.
Правда, и так быстро не уходила к другому.
Когда я пришла к Сизову утверждать другого актера, он никак не мог поверить, что я разошлась с Геной по сугубо творческим, принципиальным вопросам. Все искал какую-то другую причину, как бывший милиционер и детективный писатель придумывал коварную подоплеку. Конечно, трудно было поверить, что я сама ухожу от Гены после стольких месяцев борьбы за него. Но это было только так и никак не иначе.
Оставалась неделя до съемок.
Лихорадочно соображаю.
Пробовать еще кого-то — нет времени.
Виталий Соломин.
Он пробовался еще до Хазанова. Но у Виталия — особая стать, прямая спина, независимый разворот плеч… А наш герой должен быть юрким, шустрым, бойким, проворным… И все-таки, в первую очередь, как показал опыт, актер должен быть просто талантливым — и спина «приложится»…
Соломина не оказалось в Москве. С женой и только что появившейся на свет дочкой он жил на даче. В лесу. Поехала туда — не зная куда…. Меня вело наитие. Мне нужно было во что бы то ни стало!..
Вдруг посреди леса из маленькой деревянной избушки навстречу мне вышла молодая женщина в ослепительно белом комбинезоне с малышкой на руках. Это была Маша Соломина. Доброе предзнаменование. Красивое.
Я сказала Виталию:
— Прошу вас, будьте моим… Искренне ваша!..
Виталий — человек ироничный. Умный. Он просек ситуацию. Но на мое счастье в тот момент у него не было другой работы в кино…
Моя бабушка говорила:
— Судьба — она не глупее нас…
Судьба распорядилась хорошо. Я ей очень благодарна.
И очень благодарна Виталию по сей день за эту работу. Вдохновенно и обаятельно сыграл он своего лукавого героя. Виталий талантлив, профессионален, порядочен. И… дистанционен.
Мы не стали близкими людьми. Но всегда помню и всегда отношусь с признательностью и теплотой, всегда рада встрече.
Иногда бывает обратное. Во время совместной работы кажется, что актер N становится твоим другом на всю оставшуюся жизнь. А потом этот N, отснявшись, вдруг забывает твою фамилию, давая интервью журналистам. У него в это время другие планы.
Но в кино нельзя хранить обиды. Это слишком накладно. Эти обиды, они как пиявки — прилипают и сосут твою энергию, твою душу, твое настроение. Надо отрывать и выбрасывать…
…Когда съемка закончилась, устроили традиционное застолье. Виталий улыбнулся:
— Я очень боялся работать с режиссером-женщиной. Я вообще человек конфликтный. Думал, что поругаемся в первый же день. Но впервые за всю картину у меня не было ни одного конфликта.
Наконец мы встречаемся
Смотрю материал. Просто он нажал какую-то кнопочку в компьютере подсознания, и дальше не надо артиста трогать. Не надо ему мешать. Походка, плечи. Руки, ноги, голова, улыбка, глаза… Программа из подсознания становится явью. Это не трафарет, не шаблон, не заготовка… Это просто Талант.
Кажется, что Армен Борисович может наблюдать со стороны за артистом Джигарханяном — как на видаке — и не вмешиваться в процесс, а только присвистнуть:
— Ай да Армен! Ай да молодец!
Снимается эпизод в фойе. Армен, Ролан Быков, Соломин, Варпаховская и другие… Ролан везде ищет высший смысл, не забывая при этом обязательно оказаться лицом на камеру. Армен — великодушно снисходителен… Спиной — так спиной… Хотя спина иногда играет и… выигрывает. В одном эпизоде навстречу Армену спиной к камере идет моя восемнадцатилетняя дочь Кира… Смущается… Армен полушутя подсказывает ей: Пошевели органикой!..
Ну, она и нашевелила…
После долгого перерыва в общении я снова встретилась с Роланом Быковым… На съемочной площадке…
Я — как бы на сцене… Маэстро — как бы в восьмом ряду…
Хотя Ролан конечно же не тот человек, который, даже снимаясь у других режиссеров, может «сидеть в восьмом ряду» и с умилением смотреть «на сцену». Приглашаешь Ролана на роль — расслабься насколько можешь и получи удовольствие: от напора таланта, от ста пудов предложений, от фонтанирования без конца, от перетягивания на себя всех одеял сразу…
Но он был такой! — и другим быть не мог, и его можно и нужно было воспринимать и любить Таким. Или не соприкасаться и тогда не воспринимать вовсе… Талантливые люди редко бывают удобными…
Ролан сыграл роль, точнее, большой эпизод — театрального режиссера, который ставит детский музыкальный спектакль, а мечтает о «глобалке». Но ставит честно, истово, поскольку для него нет мелочевки… И еще у него запись на телевидении, интервью для журналистов, театральный курс, прослушивание «девочек по протекции», и еще, и еще… Он сыграл себя — ярко, задиристо и… горько.
В небольшом эпизоде в роли актрисы снялась жена Ролана — актриса Лена Санаева. Пустой зал, на сцене уставший гений, которого донимает очередной проситель… А в зале она — его жена, его актриса, его Баба-Яга — одинокая, влюбленная, незаслуженно задерганная режиссером… Глаза влажные от набегающих и невыплаканных слез.
Меня вы знаете так слабо, Во мне вы видите врага. А я, во-первых, просто баба, И только во-вторых — Яга…— поет она самоотверженно куплеты, написанные Юрием Энтиным. А режиссер на репетиции неистовствует (почти весь текст Ролан импровизирует — для виду согласовывая его со мной. А я для виду соглашаюсь, понимая, что проще снять, чем вступать в длинную дискуссию):