Любовь, только любовь
Шрифт:
Сделав торговцу тканями и его новому другу реверанс, она поспешно вышла из комнаты и, пока Матье не успел перехватить ее, поднялась по деревянным ступеням, а затем пошла по узкой галерее, ведущей к спальням, все двери которых выходили на внешний балкон. Она остановилась перед дверью комнаты Арно, из-под которой пробивался слабый луч света. Она чувствовала страстное желание войти и посмотреть на спящего. Ее комнатка находилась на дальнем конце балкона, по соседству с той, которую занимал этот красивый раненый рыцарь.
Она стояла там какое-то мгновение под ударами ветра и мокрого снега. Гроза разыгралась по-настоящему, и теперь дул свирепый ветер. Клубы водяной пыли напоминали гонимые над самой землей облака; истерзанные деревья
Сегодня ей нравилась эта дикая погода. Ярость стихий совпадала с той бурей, которая бушевала в ее сердце. Она была немного испугана неистовством внезапно открывшихся в ней страстей. Никогда до того не ощущала она такой жажды быть рядом, дотронуться, обнять существо из плоти и крови. За несколько секунд прежняя Катрин, встречавшая страстные признания молодых дижонцев с ледяным хладнокровием и бессознательно жестоким смехом, превратилась в страстную женщину, для которой любовь мужчины внезапно стала самим смыслом существования. Даже та Катрин, которая трепетала от сладкой истомы, когда ее целовал Филипп Бургундский, уже исчезла….
Что скажет Матье, если найдет ее в комнате Арно? Катрин отбросила эту нелепую мысль, сказав себе, что он спит в кокюшне и, значит, вряд ли будет снова подниматься наверх. Зачем? Не в состоянии больше совладать с собой, она взялась рукой за щеколду двери и, открыв ее, вошла в комнату.
Глава четвертая. РАНЫ ЛЮБВИ
Арно и черный раб спали. Огромный нубиец, свернувшийся, как большая собака, улегся перед очагом. Раненый неподвижно лежал на постели. Обернутые вокруг головы бинты выглядели, как белоснежный шлем. Странные приспособления из деревянных планок и пропитанных клейстером полотняных бинтов, которыми кордовский врач обмотал сломанную ногу, заставляли его лежать, вытянувшись на спине, что придавало ему сходство с мертвецом. Слегка поколебавшись, Катрин склонилась над кроватью, чтобы поближе рассмотреть лицо спящего. Глаза его были закрыты. У стены стояла деревянная скамья с разбросанными по ней красными подушками. Она попыталась придвинуть ее ближе к кровати, но скамья была слишком тяжела, и она села на нее, уронив сцепленные руки на колени.
Тяжелое дыхание раненого наполняло комнату. По-видимому, он не чувствовал боли. Глядя на него, Катрин решила, что он все-таки красивее Мишеля. Скорее всего из-за того, что это был мужчина в полном расцвете сил, в то время как Мишель казался мальчиком. На вид ему было года двадцать четыре. Под причудливым головным убором, который соорудил ему мавр, резкие, но правильные черты лица выступали отчетливо, как будто были выгравированы. Прямой нос и квадратный волевой подбородок, сейчас синеватый от небритой щетины, делали лицо лишенным и следа мягкости, если не считать густых и необычайно длинных ресниц. Но юноша был не лишен обаяния. Катрин никак не могла оправиться от потрясения, произведенного его красотой. Попав под ее власть, девушка была охвачена странным волнением, поднимавшимся откуда-то из глубины ее естества. Оно непреодолимо овладевало ее телом, вызывая румянец на щеках.
Горящее полено со снопом искр выпало из камина и покатилось по полу. Катрин вскочила и щипцами бросила его обратно в огонь. Черный раб заворочался, пробормотав во сне что-то неразборчивое, но Арко даже не пошевелился. Девушка со вздохом откинулась на спинку скамьи. Гроза прошла, но дождь все еще барабанил по крыше, а внутри маленькой комнатки было тепло и уютно.
Мало-помалу, убаюканная монотонной дробью дождя, Катрин начала клевать носом н вскоре, растянувшись на скамейке, крепко уснула. Она не видела, как отворилась дверь и появился огромный тюрбан маленького доктора. Его пронзительный взгляд быстро окинул комнату, немного задержавшись на раненом; убедившись,
Катрин не знала, что маленький доктор, встретившись на галерее с Матье, запретил ему входить в комнату рыцаря, объяснив, что лихорадочное состояние сделало его сон очень чутким. Суконщик удалился на свою соломенную постель в конюшне, даже не подозревая, что его племянница спит в комнате рыцаря.
Около половины пятого утра Катрин открыла отяжелевшие веки. Начинался день, и на птичьем дворе гостиницы голосистый петух пытался убедить всех, что своим кукареканьем он вызывает восход солнца. Арно не изменил позы, а нубийский раб, по-прежнему похрапывая, спал перед остывшим очагом. Катрин вскочила, скорчив гримасу от боли в занемевшем теле. Она тихо подошла к окну и, открыв его, выглянула наружу.
После дождя на земле все еще оставались громадные блестящие лужи, в которых отражалось утреннее розовеющее небо. Стволы деревьев и листва блестели, как только что отлакированные. Пахло теплой конюшней и влажной землей — добрый деревенский запах, который девушка с наслаждением вдыхала. Она с грациозностью кошки медленно потянулась, зевнула и спокойно принялась расплетать косы, чтобы подставить волосы утреннему прохладному воздуху. Катрин расчесала их пальцами, потрясла и взбила, радуясь их шелковистому прикосновению к коже. Затем закрыла окно и вернулась к постели.
Раненый все еще крепко спал… Уголки его плотно сжатых губ слегка опустились, йот крыльев носа вниз пролегли тонкие морщинки. Он казался таким молодым и трогательным, таким беззащитным, что невольно Катрин поддалась непреодолимому порыву. Она опустилась перед постелью на колени и прижалась щекой к смуглой руке, лежащей вверх ладонью на покрывале. Рука была теплой, но кожа на ней, огрубевшая от ежедневного общения с оружием, шершавой. Катрин прижалась к ней губами со страстью, захватившей ее врасплох. В горле у нее стоял комок, и ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Но более всего она хотела, чтобы этот миг блаженства мог продолжаться вечно. Ей казалось, что весь мир вокруг нее куда-то исчез, оставив только Арно и ее в замкнутом заколдованном круге, о который билась, рассыпаясь в прах, тусклая действительность. В этот миг он принадлежал ей, ей одной…
Зачарованная Катрин не заметила, как рука под ее губами зашевелилась, а другая протянулась и стала гладить ее волосы, густо рассыпавшиеся по кровати. Но когда руки внезапно соединились и охватили ее лицо, приподняв кверху, она поняла, что раненый рыцарь проснулся. Он лежал на боку, приподнявшись на локте, и, не отрываясь, смотрел на нее. Затем он начал медленно притягивать ее к себе. Она слабо вскрикнула и попыталась освободиться.
— Мессир… отпустите меня… прошу вас…
— Ш-ш-ш! — сказал он. — Тише.
Покоренная властными нотками в его голосе, она замолчала и больше не сопротивлялась. У нее не было ни сил, ни желания делать это. Сердце в груди билось так бешено, что она едва могла дышать. Эти страстные черные глаза, приближающиеся все ближе и ближе, завораживали. Неожиданно рыцарь крепко обнял ее и увлек на свою постель…
Когда он прижал Катрин к себе, по ее телу пробежали мурашки. Смуглая кожа Арно была влажной от мелкого пота. От него пахло теплой постелью, лекарствами и чем-то еще, чего она не могла точно определить, — возможно, бальзамом, которым была смазана его рана. Он тяжело дышал. И этот звук заполнял уши его добровольной пленницы. Она услышала проклятие, вырвавшееся у него сквозь сжатые губы, когда сдвинулась его нога в лубках. Она не пыталась сопротивляться. Бессознательно она всю жизнь ждала этого момента.