Любовь, только любовь
Шрифт:
Она застонала, когда его властный рот впился в ее губы, с неистовством изголодавшегося принуждая их раскрыться. В голове у нее звучал колокольный звон, радостный перезвон, древний, как сама земля. Безотчетно, бездумно она предалась рукам, которые скользили по ней, стремясь познать ее девичье тело. Для человека, находившегося прошлой ночью так близко от смерти, Арно де Монсальви проявил удивительную энергию. Он не тратил время на любезности или приятные речи. Его быстрые, уверенные движения были движениями солдата, для которого дорога каждая минута. И все же в этой напористости, которая лишала Катрин воли к сопротивлению,
С еще большей нежностью он раздевал ее одной рукой, лаская другой. Его пальцы медлили перед каждым новым открытием. Затем, с радостью и изумлением, они яростно ласкали каждый завоеванный участок. Он бормотал отрывистые, несвязные слова, которых ока не понимала. На мгновение его лицо приблизилось к ней. Она увидела, как заострилось оно от желания! Как его пылающие черные глаза ловят ее взгляд.
— Как ты прекрасна! — простонал он. — Какая нежная, мягкая и розовая у тебя кожа.
Он снова страстно приник к ее губам, и, обняв за талию, повлек се податливее тело под себя.. Катрин застонала.
Нежный стон прозвучал почти как призыв.
Внезапно во внутреннем дворе гостиницы раздался пронзительный крик:
— Катрин! Катрин! Где же ты?
— О Боже! Мой дядя!
Резкие крики привели ее в себя, и, оттолкнув молодого человека, она села. Только сейчас она осознала свою наготу, поняла, что дверь в любую минуту может открыться, увидела нубийца, который зашевелился, просыпаясь. Зардевшись от стыда, она попыталась натянуть на себя одежду и высвободиться из объятий Арно. От удивления он выпустил ее, но затем снова привлек к себе со стоном:
— Останься здесь… со мной!.. Я хочу тебя! Я убью каждого, кто войдет!
— Я не могу! О, отпустите меня, ради Бога! Гибкая, как угорь, она каким-то образом выскользнула из постели. Надевая неловкими, трясущимися руками платье, она продолжала смотреть на него. Он был так бледен! Его лицо осунулось, как у голодного волка, и он бессознательно протягивал к ней руки с трогательной мольбой. Казалось, вся его сила и неистовство ушли от него. Это был просто человек, от которого отняли наслаждение, потому что он не смог его удержать своими слишком слабыми руками. Внезапно и совершенно неожиданно он весело рассмеялся.
— Я не всегда буду прикован к постели, моя красавица! Я найду тебя снова! Клянусь святым Михаилом, ты просто околдовала меня!
— Пожалуйста, забудьте о том, что случилось, мессир. Я прошу вас, — взмолилась Катрин, заканчивая зашнуровывать платье. — Я просто потеряла голову.
Он снова расхохотался. Чистым, веселым, молодым смехом, который заставил его откинуться на подушки.
Вдруг смех оборвался так же внезапно, как и начался,
— Забыть, как твои глаза меняют цвет, как ты трепещешь в моих руках! Забыть твое прекрасное тело и сладкий вкус губ? Даже если бы я дожил до ста лет, все равно ты просишь от меня слишком многого. Катрин… твое имя звучит, как музыка, и ты — самая чудесная из когда-либо рожденных женщин. Единственная женщина, которую я хочу…
Разрываясь между желанием слушать еще и страхом рассердить дядю, Катрин медлила с уходом. Затем решительно сделала шаг по направлению к двери. Арно взмолился:
— Что ж, иди, если должна… Но сначала подари мне еще один поцелуй, только один!
Ока уже была готова броситься к нему, как вдруг проснулся черный раб маленького доктора, встал и начал разгребать угли, пытаясь разжечь огонь. Нубиец не обращал на них внимания, даже не глядел в их сторону, и Катрин подошла к Арно и уже наклонилась, чтобы поцеловать, но раздавшийся снаружи цокот конских копыт вновь остановил ее. Они услышали бряцание доспехов. Мгновенно насторожившись, Арно отвернулся от Катрин.
— Что это? Там вооруженные люди…
Она подбежала к окну и выглянула во внутренний двор. Она увидела группу солдат, которые, видимо, только что прибыли. Их было около десяти, и Катрин узнала их черно-серые мипарти, табары шитые золотом, которые носила личная охрана Филиппа Бургундского. На груди у них были вышиты герб герцога и девиз: «Другого у меня не будет».
— Личная охрана герцога Бургундского, — сказала она. — С ними офицер…
Высокий офицер с белыми перьями на гребне шлема спешился и подошел к Матье Готрэну, нервно мерившему шагами двор в компании Абу-аль-Хайра. Девушка узнала его немного нервные манеры и звучный голос.
— О, да это, кажется, мессир де Руссе, — продолжала она.
Арно скорчил гримасу.
— Чума их всех раздери, моя дорогая! Ты так хорошо знакома с этими треклятыми бургундцами. Честное слово, похоже, что ты знаешь их всех.
— Вы забываете, что я живу в Дижоне и являюсь подданной герцога.
Тем временем внизу, во дворе, Жак де Руссе подошел к торговцу тканями, и его громкий голос раздался в спокойном утреннем воздухе:
— Я рад, что нашел вас, мэтр Готрэн. Вообще-то я вас и искал.
Матье поклонился так низко, что чуть не перекувырнулся через голову, тут же забыв о племяннице, отсутствие которой он не пытался объяснить.
— Меня! Это, право, большая честь!
— Да. Вас и вашу прелестную племянницу. Монсеньор Филипп обеспокоен, что вы можете встретить по дороге нежелательных людей, особенно когда будете проезжать по тем местам, которые наводнены англичанами и не подвластны Бургундии. Поэтому он послал меня, чтобы сопровождать вас и мадемуазель Легуа до самого Дижона.
Больше Катрин не услышала ничего, так как сзади нее громоподобный голос прорычал:
— Легуа… кто здесь Легуа?
Повернувшись, она увидела сидящего па постели Арно, его лицо было белее простыни, глаза метали молнии. Трясущейся рукой он пытался сбросить с себя покрывало, готовый выпрыгнуть из постели. Увидев это, черный раб подбежал и обхватил Арно мощными руками. Арно вырвался как безумный.
— Кто носит это проклятое имя? закричал он в бешенстве. — Кого зовут Легуа?
— Что же… меня, мессир. Это мое имя. Меня. зовут Катрин Легуа.