Любовь - только слово
Шрифт:
— Сто тысяч.
— Гм.
— Да, но и весь остаток Кристианиа также хочет получить сразу. Он пытается расторгнуть договор.
— Он может это сделать?
— Говорит, что может.
— Гм.
Манфред Лорд делает глоток, потом поднимается во весь свой рост и прохаживается по зимнему саду туда и обратно между пальмами, кактусами и вьющимися растениями.
— Гм, — говорит он и притягивает к себе темно-фиолетовую в белых пятнах катлею. — Красиво, верно?
Он продолжает свою прогулку и рассматривает другую орхидею. Поворачивается ко мне спиной, но инстинкт подсказывает мне, что не стоит в данный
Это и происходит!
Итак, он ставит ловушку.
А почему бы господину Лорду не делать этого? Каждый устраивает западню. Никто не должен попадать в нее. Я не попал.
— Скажите вашему… как зовут учителя?
— Профессор Флориан.
— Скажите профессору Флориану, что я могу дать ему сто тысяч и что я позвоню Кристианиа по поводу договора. Если с ним не удастся прийти к соглашению, — мы, старики, все же немного закоснелые, — говорит он и обворожительно улыбается, — тогда я возьму на себя ответственность за весь договор. Вашему профессору не надо более мудрить с этими проблемами.
Если бы я не сидел, я упал бы.
Я смотрю на Лорда. Он улыбается. Смотрю на Верену. Она тоже улыбается.
— А почему вы хотите сделать это?
— Что, дорогой Оливер?
— Так… так рисковать!
— Это не риск. Дела в школе идут хорошо. Я не боюсь за свои деньги, еще и заработаю на этом. Кристианиа же лишится хороших процентов с этих векселей.
— Мой муж любит помогать другим, — говорит Верена.
И тут я вспомнил, что Верена уже однажды говорила это. Господин Лорд благодетель. Щедрый и великодушный господин Лорд. Зачем он это делает? Верена знает это, я тоже это знаю: для того чтобы заслужить расположение своей жены. И показать, что он за человек. Чтобы она научилась его любить. То, что она не делает этого, он, конечно, заметил уже давно. Он любит ее. Так же как бедная собака, думаю я, радуясь за шефа, и мне приходят в голову строки из стихотворения Гейне:
«Она была любезна, и он ее любил, Но он был нелюбезен, и она не любила его».Это мы читали прямо по-немецки (вновь разрешено читать писателей-евреев). Так и этот Манфред Лорд любезен, и тем не менее Верена не любит его. И все же слава богу! Я говорю — потому что я должен что-то сказать и именно до наступления Нового года:
— Вы спасли его репутацию, господин Лорд!
— Вот как!
— Серьезно. Он будет вне себя от счастья!
— Ему следует завтра после обеда в четыре часа прийти в мое бюро.
Завтра после обеда я встречаюсь с Вереной…
— Так точно, господин Лорд. И я благодарю вас от имени шефа, от имени профессора Флориана.
— Ну, закончим с этим, — говорит хозяин дома, срывает цветок «дамская туфелька», подходит к своей жене, вынимает из ее волос шпильку, с помощью которой прикрепляет орхидею к ее красному свитеру на правой стороне груди. — Самая красивая, которая цветет, — говорит Манфред Лорд и целует ей руку.
У меня более слабые нервы, чем я думал. Я не могу спокойно смотреть на то, как он целует ее руку, касается ее груди, проводит рукой по волосам. Я говорю:
— Половина двенадцатого. Опасаюсь, что должен идти спать, иначе будут неприятности.
— Ах, останьтесь еще,
Совсем непринужденно.
— Нет, действительно. На улице гололед. И сильный туман. Ехать придется очень медленно.
— Ну конечно, если вам и в самом деле нужно… — Он подходит ко мне и вновь наполняет серебряный фужер до самых краев. — Последний глоток перед дальней дорогой!
— Спасибо, господин Лорд.
— Сигару?
— Нет, премного благодарен.
— А я вот еще одну… Где же моя зажигалка?
— Разрешите… — Я лезу в карман. Вынимая коробок спичек, едва не вытаскиваю вместе с ним фотографию Верены.
Я вижу, как она кусает губы. Даю господину Манфреду Лорду прикурить. Он хлопает меня по плечу.
— Спасибо. Потом еще благословенный праздник и хороший старт, как скольжение на коньках, в Новый год, мой дорогой! Нам обоим будет не хватать вас, правда, Верена?
— Очень.
— Ах, еще кое-что. Хотите сделать мне приятное?
— Конечно.
— Это касается вашего отца.
— Моего отца?
— Да. Он ведь такой же книжный червь, как и я, верно?
Это правда. Мой отец покупает все. Чем дороже, тем лучше. Ему нравится смотреть на книги, он приобретает книги не для того, чтобы читать. В его доме в Эхтернахе полно первых изданий, фолиантов, старых экземпляров Библии.
— Полгода назад я разыскал для него книгу, о которой он мечтает. Он никогда об этом не спрашивал, но я знаю, он не хотел обременять меня. Теперь я наконец-то раздобыл эту книгу. Это мой рождественский сюрприз. Возьмете с собой книгу для него?
— Охотно, господин Лорд.
Клянусь вам, тогда у меня не было ни малейшего подозрения! Почему я не должен был брать с собой книгу? Но они уже тогда начали чертовски хитро: мой старик, свинья, и достойный уважения, почтенный господин Манфред Лорд…
Глава 23
Почтенный Манфред Лорд звонит. Сразу же после звонка раздается стук в дверь, и на этот раз в черном костюме, но высокомерный, сухопарый, улыбающийся, с ледяными рыбьими глазами, как всегда, входит господин Лео. Господин Лео, слуга виллы наверху, на Таунусе, который получил от меня пять тысяч марок, который крал любовные письма, написанные Верене другими мужчинами, подслушивал и записывал на магнитофон телефонные разговоры. Господин Лео — вымогатель и шантажист.
— Вы звонили, милостивый государь? О, добрый вечер, господин Мансфельд.
— Добрый вечер, господин Лео.
Манфред Лорд говорит звучно, спокойно:
— Не будете ли столь любезны сходить в спальню? На ночном столике лежит тоненькая книга. Принесите мне ее.
— С превеликим удовольствием, господин.
Манфред Лорд широко улыбается:
— Удивляет вас, что он здесь, а не во Фридхайме, да?
— Да нет. Это значит…
— Я разрешил ему спуститься. Точнее говоря: он просил об этом. Там, наверху, ему очень одиноко. Положа руку на сердце, я могу его понять. У садовника хоть есть супруга. Лео же совсем один. И потом, зимой у нас бывает также много гостей. Здесь он может быть полезным. Во Фридхайме он лишь колет дрова да сгребает лопатой снег и ничего более. (Все это невыразительно, ни на что не намекая, ни на кого не глядя.) Моя жена тоже рада, что он здесь. Не правда ли, моя любимая?