Любовь - только слово
Шрифт:
— Да.
— Ты ее навестишь?
— Да.
— Спасибо. Итак, короче: фрейлейн Гильденбранд тоже всегда ходила по запрещенной тропинке над пропастью. Из-за больных ног. Так можно срезать большую часть пути во Фридхайм, а не только к вилле девочек.
Но и к вилле девочек! Поэтому Геральдина меня быстро догнала, когда я взял браслет Верены в ее комнате.
— Вчера после ужина фрейлейн Гильденбранд хотела еще провести несколько тестов с Геральдиной и поговорить — во Фридхайме, дома у Гильденбранд,
— Зачем?
— В последнее время Геральдина стала особенно неуравновешенной и неразговорчивой. Она все хуже и хуже училась. Об этом-то фрейлейн Гильденбранд и хотела с ней поговорить. Разговоры фрейлейн Гильденбранд помогли многим ребятам. И они пошли во Фридхайм запрещенной дорогой, она шла впереди. Неожиданно раздался крик. Она обернулась и с ужасом увидела, что Геральдина оступилась и…
— Полетела в пропасть?
— Нет, еще нет! Падая, она уцепилась за корень и висела в воздухе на отвесной скале. Она звала на помощь. Фрейлейн Гильденбранд спешно подбежала и попыталась схватить ее за руку и вытянуть из пропасти…
— И?
— Старая женщина едва видела. Дело было ночью. Она схватила не руку Геральдины, а корень, корень был белого цвета. Она рывком выдернула его из земли, а Геральдина полетела в пропасть.
Сказав это, шеф встает, подходит к окну и смотрит на осенний туман за стеклом.
— Фрейлейн Гильденбранд в спешке прибежала в школу. Я позвонил врачу и вызвал скорую. Мы все бросились в ущелье. Только когда увезли Геральдину, фрейлейн Гильденбранд мне все рассказала.
— И тогда вы ее уволили.
— Да. Она хотела остаться до сегодняшнего утра и попрощаться со всеми вами, но… — Он запнулся.
— …но я не позволил. Еще ночью я отвез ее на своей машине во Фридхайм.
— Но почему?
— С ней случился нервический припадок. Судорожные рыдания. Сегодня утром она бы не смогла выйти к вам. Врач это подтвердил. Он дал ей успокоительное. Сейчас она спит. Несколько дней ей придется провести в постели.
Неожиданно его голос стал жестко-звонким.
— Я виноват.
— Что?
— Если позвоночник Геральдины не срастется, если — упаси Боже — если она…
Он не может выговорить.
— Если она умрет?
— …тогда я буду виноват, а не фрейлейн Гильденбранд!
— Но ведь это чепуха, господин доктор!
— Не чепуха! Я уже много лет знал, что она едва видит. Уже много лет знал, что она для всех представляет опасность — и для себя тоже. Я должен был ее уволить несколько лет назад. И не уволил.
— Потому что вам было ее жаль! Потому что вы знали, как сильно она любила детей.
— Неважно почему! Я не уволил! Если… если Геральдина не совсем поправится, я буду виноват, лишь я один!
— Послушайте, господин доктор…
— Тебе
Я встаю. Он смотрит на туман за окном, и в профиль я вижу, как подрагивает его лицо.
В зале и на главной лестнице стоят ребята и говорят о Геральдине. Без семи восемь. С книгами под мышкой я иду к выходу, мне нужно на свежий воздух. Вдруг меня кто-то хватает за рукав. Это малыш Ганси. Он тянет меня вбок и шепчет:
— Ну, как я все обставил?
— Что?
— Ну, это…
— Ты…
— Тсс! Ты что, свихнулся? Не так громко! Ты же сказал, что должен избавиться от Распутницы, а мне нужно было тебе помочь, верно?
— Да.
— Ну так! И я помог! Аккуратно, как ты хотел.
Теперь я знаю, что понимает Ганси под словом «аккуратно».
Глава 10
— Старуха всегда ходила домой напрямик, хоть это и запрещено, — шепчет Ганси.
Мы заперлись в туалете. Ганси сияет. Он вне себя от радости и счастья. Думаю, меня сейчас стошнит. Я открываю маленькое окошко.
— Закрой окно, а не то нас услышит кто-нибудь на улице.
Я снова закрываю раму.
— У тебя есть сигаретка?
Я даю ему сигарету. Он закуривает и глубоко затягивается.
— Вчера утром я слышал, как старуха…
— Не называй ее старухой!
— Да ну ее, мешок с дерьмом!
Мешок с дерьмом — это небольшого росточка дама, пытавшаяся в течение полутора лет сделать из Ганси нормального доброго человека. Это несчастный человек, потерявший накануне работу. Мешок с дерьмом — это старая, почти совсем слепая фрейлейн Гильденбранд.
— Что ты слышал?
— Как старуха говорит Распутнице: «Сегодня вечером после ужина зайдем ко мне на часок. Учителя и другие девочки говорят, что ты очень беспокойна. Кричишь во сне. Мечтаешь на уроке».
Он ухмыляется.
— Это все потому, что ты ее так славно…
— Заткнись!
Он выпускает дым. Мне становится все хуже и хуже.
— Что значит «заткнись»? Как ты со мной разговариваешь? Ты сказал, что хочешь от нее избавиться, или нет?
Я молчу. Я так сказал. Я не лучше его.
— Ну так!
Теперь он доволен и снова улыбается своей мерзкой ухмылкой.
— Целый день я ломал голову. А потом придумал.
— Что?
— Дай мне сказать, черт возьми! Это мой план! У садовника я украл бухту медной проволоки.
— Зачем?
— Он еще спрашивает зачем? И тебе двадцать один год? Чтобы твоя цыпочка свалилась в пропасть!
— Ты задумал убийство!
— Чушь, какое убийство! Я думал, она сломает себе пару-тройку костей и загремит в больницу. И оставит тебя в покое!