Любовь - только слово

Зиммель Йоханнес Марио

— Оливер…

— Да?

— Ты когда-то спросил меня, откуда я взялась…

— Да, и ты буквально рассвирепела. Ты сказала, что это меня не касается.

— Хочешь послушать это сейчас?

— Да. Ты разбила пластинку. Настало время.

Дождь.

Тихая музыка.

Гудение электрической печки.

Наш домашний очаг.

Верена рассказывает…

Я слушаю…

Глава 5

В 1828 году мужчина по имени Йозеф Иммервар Вилльфрид основал в городе Глевицы «Верхнесилезское общество управления древесным хозяйством». Прадед Верены Вилльфрид был кряжистый, крепкий телом, сильный, как медведь, мужчина, который ходил со своими людьми в леса Исполиновых гор и умел обращаться с пилой и кайлом. Он умер в 1878 году абсолютно здоровым от несчастного случая:

его придавило дерево, которому было более сотни лет. Сын Йозефа Иммервара Вальтер Фридрих Вилльфрид, дедушка Верены, в тридцать лет возглавил предприятие. В противоположность своему дружелюбному и либеральному предшественнику он был достойным образцом для бумазейного фабриканта тридцатых годов из романа Герхарда Гауптмана «Ткачи». Сильный и не знавший усталости, он эксплуатировал рабочих как никто в стране. Он использовал труд женщин, стариков и детей. Когда люди его стали бунтовать против такой эксплуатации, он уволил две трети работников и нанял еще более бедных, а потому более сговорчивых поляков и чехов. Своих рабочих он размещал в бараках. Охотнее всего нанимал безграмотных и всегда следил за тем, чтобы и дети, если они были, не учились грамоте. Даже чехам и полякам не все нравилось. Но до новых волнений дело не дошло. Удивительным путем Вальтер Фридрих Вилльфрид распознавал в массе люмпенов — тех, кто может организовать беспорядки. До того как они становились опасными, он заявлял о них как о потенциальных преступниках, сажал под арест или выдворял из страны. Женщины и дети часто просили о том, чтобы уважаемый милостивый господин походатайствовал перед законом и вновь бы принял на работу арестованных и высланных. Я забыл сказать, что дед Верены всегда ходил в лес с тяжелой палкой, чтобы контролировать, как работают эти «полаки». Он никогда не опирался на палку и брал ее с собой, чтобы что-то держать в руке.

Позиция и взгляды такого рода, конечно, принесли свои плоды: под руководством Вальтера Фридриха Вилльфрида «Верхнесилезское общество управления древесным хозяйством» стало самым большим в стране. Вальтер связал общество с австрийским союзом использования лесных ресурсов «Штайермарк» и экспортировал древесину на миллионы марок. Вальтер Фридрих был истинным основателем империи семьи Вилльфрид. Вспыльчивый и горячий, он много курил и пил. И в 1925 году умер от цирроза печени. Его сын Карл Хайнц, которому в то время было двадцать четыре года, в третьем поколении возглавил огромную фирму. Его жена Эдит подарила ему двоих детей: девочку Верену в 1927 году и мальчика Отто в 1930.

Отец, страстно желавший здорового, подвижного мальчика-наследника, не смог скрыть своего огорчения, когда родилась Верена. Отношение его к ней не было даже полусердечным ни единого дня, ни единого часа. Атмосфера, в которой выросла маленькая девочка, значительно ухудшилась, когда родился Отто, поскольку скоро выяснилось, что мальчик рахитичен и глуп. Один учитель как-то выразился так: «Он один из самых плохих учеников, поскольку он туп, слабоумен, но ни в коем случае не ленив, сказал бы я». Свое разочарование столь неудавшимся сыном отец перенес на рожденную первой дочь. Верена росла на огромной роскошной вилле одинокой и несчастной. Одно лишь различало нас: в случае с Вереной мать подавляла слабого и хворого, как и сын, отца, хотя он никогда не желал в этом признаваться. В действительности фирмой управляла мать. И фирма расширялась. Семья купалась в роскоши. Среди угольных баронов Вилльфриды считались одной из самых богатых семей Силезии. Каждый ребенок имел свою служанку и гувернантку. Ездили на самых дорогих «мерседесах», зимой катались на деревянных санях ручной работы. Свои наряды мать заказывала только в Париже и Вене, оттуда же были меха и украшения. Они много путешествовали. Весну семья проводила на Ривьере.

Но среди этой роскоши Верена росла пугливым, тихим ребенком, которого никто не замечал, в то время как домашние учителя, педагоги и врачи беззаветно и преданно, но напрасно пытались сделать из хилого Отто настоящего мужчину. Никто не любил Верену, даже собственная мать, так как ее семейная жизнь с годами становилась все хуже. Отец сознательно и бессознательно ставил ей в вину то, что она подарила ему только одну дочь и одного нездорового наследника. И время от времени им овладевало жуткое чувство: страх! Карл Хайнц боялся всех и каждого: людей, зверей, каждого нового дня. Он боялся любой подписи и каждого заседания правления,

на которое ему необходимо было идти. Он был болен. Супруга представляла его во всех делах: при принятии важных решений и во всех обсуждениях, где необходима была твердость. Он никогда не признал, что его сын Отто был его отражением.

Глава 6

Между тем предприятие Вилльфридов так преуспевало, что могло бы безболезненно перенести случайные, ошибочные решения своего шефа, тем более что они исправлялись энергичным вмешательством его поразительно быстро стареющей супруги.

«Когда меня провозили в детской коляске, люди снимали передо мной шляпу», — вспоминает Верена. Люди также обнажали голову и перед слабым Отто. Родители и дети ели отдельно. Но и для детей стол накрывали вымуштрованные слуги. Верена и Отто не ходили в общеобразовательную школу, они обучались частным образом. В то время как Верена училась хорошо, Отто был ленив, тупоумен и коварен. Он всегда умел перекладывать вину за свою несостоятельность на учителей, поэтому они все время менялись.

При Третьем рейхе настало великое время для «Верхнесилезского общество управления древесным хозяйством». Гитлер готовил Вторую мировую войну. Ему нужны были уголь, сталь и древесина. Заводы показывали наивысшую сознательность рабочего коллектива и его производительную мощь.

Карл Хайнц Вилльфрид был настолько могуществен, что его, как это было со многими руководителями производства, не заставляли вступать в партию. Чудака заметили и оставили в покое, так как гауляйтер отреагировал таким образом: «Что от него хотите? Это же тусклая бутылка!»

Однако существовало ошибочное предположение, что Карл Хайнц не стал членом партии из-за убеждений, так как ненавидел новый режим. Он никого не ненавидел, он просто боялся каждого, равно как и режима, особенно режима. Когда в 1939 году Гитлер напал на Польшу, у отца Верены поубавилось жизненных сил.

— Это ни к чему хорошему не приведет, — любил он говорить, когда высшее командование вермахта распространяло из гремящего громкоговорителя все новые победные сообщения, — вы увидите, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Об этом же он шептал в библиотеке, убедившись предварительно, что его никто не подслушивает. Даже в присутствии Верены он всегда разговаривал лишь с женой и сыном, будто Верены и не было. С годами он привык к этому окончательно.

Все богаче становилась семья, все более одинокой Верена, все более старой ее мать, все более пугливым ее отец.

На фабриках выжимались соки из тысяч иностранных рабочих — поляков, чехов, югославов, французов — и военнопленных.

Когда Америка вступила в войну и начали говорить о «выравнивании фронта» и организованном отступлении, Карлу Хайнцу Вилльфриду стало еще хуже.

Мать слушала по вечерам Би-би-си.

— Нужно быть информированными, — говорила она.

Когда его супруга делала что-либо запрещенное, Карл Хайнц всегда уходил из своего дома-замка и в растерянности бродил по ночным улицам.

— Я ничего не могу с этим поделать, — повторял он вновь и вновь. — Это предательство Родины! Если поймают, можно сразу угодить в концентрационный лагерь!

Время от времени объявлялась воздушная тревога. Бомбы почти не падали на территорию фабрики, но именно воздушные тревоги повергали отца Верены в абсолютную панику. Уже при первом предупреждении, дрожащий и бледный, он сидел в самом безопасном подвале предприятия. Когда выли сирены, он затыкал уши. И, когда однажды стреляла зенитная пушка, он начал громко плакать и молиться вслух на глазах у служащих, семьи, рабочих. Летом 1944 года артиллерия высадилась в Нормандии. В это же время началось большое советское наступление. Разбитый вермахт Германии отступал, все еще пытаясь оказывать сопротивление, а кое-где и просто беспорядочно бежал.

Месяц за месяцем становилось все хуже.

Верена вспоминает в подробностях:

— Город за городом занимала Советская армия. Русские наступали, в огромные клещи захватывая север и юг. 22 января 1945 года, вечером, мой отец делал то, чего не делал никогда: вместе с мамой слушал Би-би-си. Нас, детей, отправили спать раньше положенного времени. А на следующее утро отец исчез вместе с шофером и машиной.

О жене, обоих детях, всем своем имуществе он позабыл в безрассудном бегстве от наступающих советских танков. Он сбежал практически без всяких средств, с маленьким чемоданом, укутавшись в тяжелое меховое пальто.