Любовь в мире мертвых
Шрифт:
– Конечно!
– Карл посмотрел на него, усмехнулся очень по-взрослому, - а Мегги ей все время говорит, что не надо было вам верить, что вы потаскуны и извращенцы. И что ей лучше мужа найдут, у нас в тюрьме, или в Вудберри. А Бетти слышать ничего не хочет и плачет.
– Какого, бля, еще другого мужа?
– взревел раненым крокодилом Дерил так громко, что на этот рев повернули головы и бодро потащились в сторону тюрьмы ходячие аж с границы штата.
Мерл, проклиная разговорчивого пацана, по недомыслию вложившего в пустую башку брата разрушительную идею, о которой он сам дотумкал практически сразу
– Давай, веди, пацан. И покажи, где она ночует. Одна, надеюсь?
Рядом сдавленно зарычал Дерил.
– Да, одна, - подтвердил Карл, - Карли сегодня с Рози заигралась, да так и уснула с ней в кроватке, в камере Мегги и Гленна. Не стали уж будить.
– Отлично. Пошли.
Тюрьма встретила полной тишиной. Только в кухне переговаривались припозднившаяся Керол и какой-то мужик, похоже, подбивающий клинья к поварихе.
Камера , в которой спала Бетти, была чуть в стороне от других, более облагороженных и давно и прочно обжитых.
Мэрл зашел первым, аккуратно поставил обрез возле двери, кивнул на замок на двери Дерилу.
Тот понятливо дернул задвижку, мотнул головой Карлу благодарно, и опустил плотное покрывало на входе. Конечно, никакой звукоизоляции, но хоть что-то.
Бетти лежала , свернувшись калачиком на узкой койке и тихо всхлипывала во сне. Горько и жалобно, как маленький ребенок.
Этот звук резанул прямо по сердцу Мерла, а Дерила, похоже, вообще ввел в состояние катарсиса, потому что он опустился на колени перед койкой и уткнулся лбом в ноги Бетти, еле слышно поскуливая. Мерл присел на корточки возле ее лица, отвел грубыми пальцами белокурый локон с лица, не удержался, прошелся по мягкой щеке, закушенным во сне губкам. Такая чистая, такая нежная, такая светлая. Ангелочек. Их маленький ангелочек. Какие же они твари все-таки! Обидеть их ласковое чудо - это умудриться надо. Недостойны они ее. Но, бля, это не значит, что смогут ее отдать. Кому бы то ни было!
Он наклонился и нежно, насколько вообще был способен, поцеловал сжатые губки.
Мгновенно одурев от вкуса и нахлынувшего на него родного запаха, не удержался и поцеловал сильнее. Как же он скучал, как же скучал! Нахрен все! Все разговоры - потом! Все - потом!
Бетти открыла глаза, но не отшатнулась, продолжая лежать в той же позе, только смотрела на него, захватывала опять в плен своими омутами. Как в тот, самый первый раз, когда он увидел ее, нежную и тонкую. Когда захотел вопреки всему. Возрасту, ситуации, самому себе. Когда спать перестал ночами.
– Бетти...
– ну и где это его хваленое умение вести переговоры, а? Даже хрипа нормального горло не может издать. И страшно. Так страшно, что отвернется сейчас. Что заплачет. Невозможно видеть ее слезы. Больно до ломоты в груди.
Бет перевела взгляд на уже поднявшего голову от ее колен Дерила.
– Бетти, прости меня, Бетти!
– а вот у братухи, неожиданно так, голос прорезался. И дар убеждения , похоже, тоже.
– Я не виноват! Я не думал ни о чем таком! Я вообще в этот гребанный Вудберри в жизни больше на зайду, веришь?
Дерил шептал сбивчиво и торопливо, возбужденно и жалобно блестя глазами в темноте. И машинально наглаживая через одеяло коленки Бетти, словно руки жили отдельной жизнью и оторвать их от любимого тела было
Бетти опять повернулась к Мерлу, который не убирал все это время ладони от ее щеки, подалась назад, словно вырваться хотела, но безрезультатно. Мерл мягко провел большим пальцем по скуле, заводя жесткую пятерню на затылок, привлекая к себе.
– Бетти, мы любим тебя. Мы скучаем, пиздец, как, малышка! Ты же знаешь. Ну чего ты напридумывала себе? Мы только тебя хотим, слышишь?
Он , безотчетно наклонялся все ближе и последние слова проговорил прямо ей в губы.
Бет закрыла глаза, не в силах сопротивляться. Как всегда. Как всегда! Выдохнула горько и жалобно:
– Ненавижу вас, Диксоны. Скоты вы.
– Это да, малыш, это да, - торопливо и убежденно заговорил Мерл, остро глянув на брата, который уже стащил с Бетти одеяло и был очень занят, нацеловывая тонкие коленки, - но мы - только твои, слышишь? Только твои. А ты - наша. Наша. Всегда, всегда, всегда.
С каждым утверждением он оставлял короткие, лишающие воли поцелуи на дрожащих губах, пока, наконец, не захватил ее рот сладким глубоким поцелуем, в котором истосковавшаяся Бетти совершенно потерялась и растаяла.
А , учитывая, что Дерил как раз раздвинул ей ноги и добрался до трусиков, и уже даже успел стащить их, действуя с привычной сноровкой и четкостью, то шансов на сопротивление и вообще на осмысление всего происходящего у Бетти не было.
Она только застонала негромко и сладко прямо в рот увлеченно целующему ее Мерлу, когда ощутила губы Дерила там, внизу, где хотелось больше всего. Уцепилась за напряженные плечи наклонившегося к ней мужчины, не в силах удержаться от громких стонов, когда Дерил проник в нее двумя пальцами, находя ту саму, очень важную точку и прицельно касаясь ее в абсолютно правильном ритме. Все это время он не переставал дразнить языком клитор, в перерывах умудряясь нести шепотом какую-то умоляюще-восхищенную чушь о том, какая она красивая , какая она сладкая, как он скучал, как он хотел, какой он мудак, какой он олень, и что больше никогда, никогда, никогда...
Бетти, может, и хотела бы ему что-то ответить, но не могла. Мерл не позволял отвлекаться, увлеченно исследуя твердыми губами напряженную грудь, после кормления ребенка ставшую еще больше и чувствительнее, предусмотрительно закрыв ей рот широкой, как лопата, ладонью. И это было правильно, потому что стонами она вполне могла перебудить пол тюрьмы, и приветственные мероприятия пришлось бы переносить на другое время. А терпения на это не было ни у кого!
Бет, сладко дрогнув в руках Мерла, непроизвольно сжала бедра, выгнулась и кончила, заливаясь слезами освобождения и мыча в закрывшую ей рот ладонь.
Дерил тут же дернул ее на себя, усаживаясь на кровати и устраивая ее на коленях спиной к Мерлу, впился к мягкие губы долгим поцелуем, и Бетти опять дернуло сладким током от собственного вкуса на его губах.
Голова закружилась, и голос Мерла и его жаркое дыхание на затылке она ощутила невозможно остро:
– Вот так, вот так, правильно все, молодец, девочка, приподнимись чуток, вот так, хорошая, хорошая моя...
Его руки действовали быстро и ловко, дорывая трусики и приподнимая за попку, чтоб удобнее усадить на уже расстегнувшего ширинку на джинсах Дерила.