Любовь в настоящем времени
Шрифт:
Вечная любовь.
— Я тоже клянусь тебе в любви, дружище. — Наверное, это нечестно — выдавать такие признания, когда он спит, но примите во внимание момент. Если бы он бодрствовал, я бы рта не открыл. — Я не дам тебе ослепнуть. Сделаю все, что в моих силах.
Не успел я закончить эту фразу, как тут же возникает мысль, что обойдется мне это недешево. Во всех смыслах недешево.
Она входит в нашу контору. Все стихают.
Никто не знает, что
Кэхилл пытается поймать мой взгляд; Ханна, напротив, отворачивается.
Я будто парю в воздухе. Внутри у меня льдинки. Кружится голова. Подташнивает. Какой ужас, если она заглянула к нам исключительно по делам и в этом нет ни капли личного! Вот сейчас-то и выяснится, все между нами кончено или нет.
Барб невозмутимо рассекает тишину. Обогнув мой стол, она кладет руки мне на плечи, наклоняется и тихонько спрашивает, можем ли мы переговорить с глазу на глаз.
Мы скрываемся в кухне. На втором этаже было бы надежнее, но там моя спальня. Совсем было бы неприлично.
Я опираюсь о стойку бара. Она останавливается в шаге от меня. Я чувствую запах ее духов и шампуня. Только не раскисай. Держи себя в руках.
— Ну как ты можешь не любить Леонарда? — Такое начало разговора кажется мне очень смелым.
— Я люблю Леонарда. А как же. Он замечательный мальчишка и не может не нравиться.
— Вот это-то я и хотел узнать.
Барб оглядывается на открытую дверь кухни.
— Они сюда не войдут? Хватит у них деликатности?
— Не беспокойся.
И тут она обнимает меня и кладет голову мне на плечо. Я прижимаю ее к себе. Руки точно чужие. Дыхание тоже. Пытаюсь сглотнуть. Не получается. В горле застряло что-то основательное.
Барб поднимает голову и трется щекой о мою щеку. Ее губы касаются моего уха. Слышу ее шепот:
— Не хочу, чтобы все закончилось.
В голове у меня полный разброд. Ищу достойные слова, но это все равно что одним махом отмотать футов пятьдесят веревки из спутанного клубка.
— Я уже не могу жить так, как жила до встречи с тобой. Ты нужен мне.
Пытаюсь откинуть голову назад и посмотреть Барб в глаза, но она кладет мне на затылок руку.
— Нет. Прошу тебя. Мне очень нелегко было это сказать. Не говори ничего и не смотри на меня.
Я подчиняюсь. Становится тихо. Наши тела прижимаются друг к другу, и это сводит меня с ума. И дело тут не только в сексе — столько всего сразу навалилось. Меня охватывает чувство небывалого единения с ней, мы почти сливаемся, и проклятая разобщенность,
— Я веду себя как избалованная девчонка. Ты уж меня прости. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, во что ввязался. Но это твоя жизнь. Я так отреагировала, потому что…
Дыши, Митч. Проглоти комок. Не говори ни слова.
— …мне нравилось быть для тебя всем на свете. Молчи. Без тебя знаю, сколько в этом тупого эгоизма. Прости меня.
Барб замолкает и дышит мне в ухо.
— Молчишь, — говорит она с упреком.
— Ты сама велела.
— Ах да, конечно. Теперь можешь говорить.
Для этого еще надо собраться с силами…
Я хочу сказать: ты ведь живой человек. Я хочу сказать: как здорово, что ты ревнуешь. Я хочу сказать: ты вернулась, все остальное неважно. Я хочу сказать: наконец-то между нами все стало ясно.
Но я не успеваю произнести ни слова. Из-за двери доносится вопль Кэхилла. Никогда еще не слышал, чтобы Кэхилл так орал.
— Эй! Марти! — Тональность он явно позаимствовал у Гарри. — Это же Марти Броуд! Как делишки?
Барб отскакивает от меня. Я опускаю руки.
Слышится голос Марти:
— Э-э-э… Все в порядке.
Жизнерадостность Кэхилла явно смущает доверенное лицо мэра. Она бы любого смутила. Ведь вообще-то энтузиазма в нем ни на грош, в Кэхилле-то. Вам каждый скажет.
На пороге кухни возникает Леонард и смотрит на нас во все глаза. Как бы не брякнул лишнего при Марти.
Мысленно завязываю узелок, что с мальчиком надо серьезно поговорить.
ЛЕОНАРД, 5 лет
Это не любовь
Когда все уходят, Митч хочет побеседовать со мной. Похоже, речь пойдет о чем-то серьезном.
— Эге, — соглашаюсь я. — Ладно.
— Очень важно, чтобы ты никому не заикался насчет Барб. Ну, что она бывает здесь, что между нами что-то происходит. Никому ни слова о том, что ты здесь видел. Особенно в присутствии Гарри, Марти или кого-нибудь из подчиненных Гарри. Лучше вообще помалкивай при посторонних, чтобы не ошибиться.
— Все равно Кэхилл, Ханна и Графф уже знают.
— Да, они в курсе. Только они не проболтаются кому не надо. И я хочу быть уверенным, что ты тоже будешь держать язык за зубами. Понял?
— Нет, не понял. Но я ничего никому не скажу.
— Чего ты не понял?
Почему любовь надо держать в тайне? Вот чего я не понял. Загадка какая-то. Но мне не хотелось, чтобы Митч мне все подробно объяснял. Вообще больше не хотелось говорить про это.
— Это плохо? — только и спрашиваю я.
Митч вздыхает и ненадолго замолкает.