Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
В хижине стало тепло, рубашка, которую он пристроил у очага, подсохла. Он накинул ее, чтобы не пугать леди Вуд собой и своим жутким шрамом, достал из поясной сумки маленькую флягу – индейскую, сделанную из цельного выщербленного куска неведомого на Британских островах дерева, обтянутую бычьей кожей. Внутри булькнули остатки крепкого сахарного вина.
– Выпейте, леди Вуд, это хорошее вино, вам сразу станет теплее и спокойнее, – сказал он, все еще не избавившись от хрипоты в голосе, и протянул девушке флягу.
Мод взяла флягу и с некоторой опаской глотнула из нее. Вино оказалось очень сладким и очень крепким,
– Простите, кажется, я все выпила, – она вернула пустую флягу Кардоне, коря себя за то, что не оставила ему вина, взяла свою одежду и развесила ее на веревке.
– Ваша рана воспалена, сэр, у меня есть хорошая мазь… – Она вопросительно взглянула на Кардоне. Он надел рубашку, и теперь можно было смотреть на него, не заливаясь краской. – Я умею делать перевязки, – добавила Мод. – Если позволите…
Кардоне проворчал что-то, встряхнул пустой флягой и дотронулся до своей шеи – до того места, куда она его укусила, когда… Ей опять вспомнился его поцелуй и как она тогда испугалась. Но сейчас ей совсем не было страшно находиться с ним в этой крошечной хижине, где они были совсем одни. И полураздеты. Вероятно потому, что он дал ей слово, хотя леди Риттер часто говорила, что нельзя верить словам мужчин: они все лгуны и обманщики, кроме, естественно, сэра Уильяма, и что им всем от женщин нужно одно.
Мод развязала кожаный мешочек, висевший у нее на поясе, – в нем хранились всякие мелочи, которые необходимо было иметь под рукой, вытащила свернутый кусок чистого полотна и серебряную баночку с целебной мазью.
– У вас ловко получалось перевязывать раненых, там, на дороге, – Кардоне посмотрел на баночку в ее руках. – Я с почтением приму ваши снадобья, ведь вы мне задолжали, леди Вуд, – он чуть помолчал, улыбаясь. – Речь веду не о плате за мои услуги в качестве вашего стража, а за услуги служанки. Я был хорошей служанкой, леди Вуд, не так ли? Мне придется снять рубашку, чтобы вы могли добраться до моей раны. Вас она не очень пугает?
От улыбки в глазах Кардоне заплясали блики огня, и он показался девушке таким красивым и таким милым – пусть и ворчливым, что она не могла не улыбнуться ему в ответ.
Поймав улыбку, которая озарила ее лицо, Ральф в очередной, неведомо какой по счету раз раздел леди Вуд глазами. Воображение мгновенно унесло его туда, откуда он так старался себя вытащить или по крайней мере удержать на пороге. Рана заныла еще сильнее, словно в поддержку мук своего хозяина.
Как пылает ее лицо, то ли оттого, что она согрелась огнем и вином, то ли от смущения, которое, как он не мог не заметить, преследовало ее постоянно. Она была дьявольски хороша, простоволосая, раскрасневшаяся, в его рубашке, свободно спускающейся с плеч, – подхватить на руки и уложить вот на эти овечьи шкуры… Но она не желает этого. Ральф невольно потрогал шею – как отчаянно она сражалась, вырываясь из его рук. Он должен был сделать все иначе, не поддаваясь порыву, но у него просто не было времени, сказал он себе в оправдание. Она не боится его, это уже хорошо.
– Нет, ваша рана меня не пугает, – сказала Мод.
Его рана действительно не пугала ее, куда больше волновал его взгляд и мысль, что сейчас ей придется дотронуться до его тела.
– С-снимайте
Коротко вздохнув, он повернулся спиной, спуская с плеч слегка влажную рубашку, пропахшую дымом.
Она собралась с духом, зачерпнула пальцами густую пахучую мазь и стала смазывать рубец аккуратными, почти невесомыми касаниями.
Легкие движения ее пальцев, пощипывание кожи, тепло, следующее за прикосновениями, – что еще нужно мужчине, давшему слово не дотрагиваться до доверившейся ему женщины. Что еще нужно? Многое. Так чувствует себя привязанный к мачте приговоренный – теплый бриз ласкает его лицо и шею, а душа корчится в муках, ожидая близкой неминуемой казни. Или примерно так.
Ласковый бриз дышал ему в спину, что-то нашептывая себе под нос, словно колдуя.
– …на меду и овечьем жире, – тихонько приговаривала Мод, смазывая рану, – с капелькой настоя полыни, собранной на рассвете. Розмариновое масло и желток, толченая кора дуба, отвар из омелы и ягод можжевельника, ромашки и шалфея. Очень хорошо помогает при ранах и ожогах, я в том не раз убеждалась. Боль утихнет, пройдет, и все быстро заживет…
Она всегда разговаривала с больными, по опыту зная, как важны для них слова утешения и поддержки, и даже перечень состава мазей и свойств растений внушает надежду на выздоровление.
Впрочем, этому больному, похоже, не требовались слова утешения.
Ральф, стараясь растянуть мучительное удовольствие и благодаря всевышнего за воспалившуюся рану, сообщил, что ему становится легче, но еще недостаточно легко, и рана требует, видимо, еще не одной порции чудодейственной мази, втертой столь умелой рукой.
– Вы словно шаман белой совы, – сказал он и поспешил объясниться, чтобы не напугать свою спутницу подобными кощунственными словами. – Это колдун племени дикарей, они называют себя йеттами и живут в далекой стране, что зовется Америка, на берегах огромных прекрасных озер. Я жил в их племени. У них своя, иная вера, и свои боги – тотемы. Йетты поклоняются земле, воде, зверю и птице. Каждый из них выбирает своего зверя-покровителя и живет с его именем, словно он и есть тот зверь, и та птица, – Ральф пустился в рассказ о жителях Америки, то ли чтобы отвлечь себя от греховных мыслей, то ли ему просто захотелось рассказать о своих странствиях колдунье, кружащей его голову.
– И вот здесь, чуть пониже, там тоже болит, – добавил он, последнее относилось к боевой ране в широком смысле слова.
Мод не верилось, что Кардоне на самом деле бывал там, где живут диковинные племена со странными верованиями и покровителями. Наверное, он вычитал это из каких-нибудь иноземных книг, в которых, как она слышала, могут написать что угодно. Или эти дикари – плод его воображения. На всякий случай она потрогала кожу повыше рубца, чтобы убедиться, что у него нет жара. Кожа у него была теплая, сухая, гладкая и удивительно нежная на ощупь. Мод постаралась вновь сосредоточиться на рубце, а не разглядывать обнаженную спину мужчины, на которой перекатывались крепкие мышцы, но было невозможно не заметить еще несколько старых шрамов – один был под лопаткой, другой тянулся по плечу и исчезал под густыми завитками темных волос на сильной шее.