Любовь возврату и обмену не подлежит

Вьен Варвара

Не знаю, в какой момент у нас всё пошло не так. Мы начали ссориться чаще. Яна ходила грустная, пыталась мне что-то доказать, но я не понимал, что именно. Для меня тогда у нас всё было клёво. Свидания, тусовки вместе и, что чаще, порознь, даже планы на будущее, где мы поступаем вместе в местный вуз и там прочее. В середине одиннадцатого класса мои родители вновь разошлись с очередным громким скандалом, что меня так сильно подкосило, что я сам не ожидал. Яна была рядом, поддерживала, но я хотел побыть один и отталкивал её каждый раз. Конечно, потом всё нормализовалось, мы снова стали проводить вместе время,

веселиться.

После выпускного хотел вместе с Янкой отправиться на море, но планам моим было не суждено сбыться — девушка уехала в неизвестном направлении, оборвав со всеми связь. Я даже к бабушке её ходил и получил такой отворот-поворот, что больше не появлялся у неё дома. Мария Никитична пообещала, что оторвёт мне всё самое ценное, если ещё раз приближусь к её внучке и посмею её обидеть. Я не понимал, что произошло, почему Яна бросила меня, ничего не объяснив, не поговорив. Просто исчезла! Разозлился сильно на неё и обиделся, вследствие чего пустился во все тяжкие. До сих пор вспоминаю и содрогаюсь. Как я вообще выжил и не подцепил никакую заразу? Очухался благодаря бабушке, которая единственная из всей семьи заметила, что со мной происходило на самом деле. Только было уже поздно — прошло много времени. И я не стал искать Яну, будучи всё-ещё обиженным на неё. Решил, что раз я ей не нужен, то и она мне тоже.

И вот теперь спустя несколько лет я встречаю её и понимаю каким идиотом тогда был, что отпустил, что даже не попытался найти и поговорить, вернуть, ведь знал, что Милославская — самое лучшее, что было в моей жизни.

— Что ты хотел? — когда все вышли, холодно спрашивает Яна, стоя у окна ко мне спиной.

— Поговорить.

Дурак. Это и так понятно, сам же об этом сказал. Не знаю куда себя деть. Что вообще за приступ неуверенности? Я же — Тимофей Кутузов! Умелый ловелас, обаятельный парень при деньгах, которые, на минуточку, зарабатываю сам. У моих ног была любая, стоило мне захотеть. Даже Яна была в их числе. Но только она одна единственная заметила меня, когда я был никем — и это осознаю я только сейчас, глядя на её спину.

— Это я поняла.

Снова молчание.

— Почему ты уехала и ничего не сказала? — спрашиваю у неё, медленно подходя к ней.

Девушка передёргивает плечами, приведя в движение свои кудряшки длиной до лопаток. Невольно залипаю на них.

— Будто ты не знаешь, — всё же отвечает она, но так и не поворачивается.

— Нет, — честно произношу, с трудом отвлекаясь от желания накрутить прядь волос на палец. — У нас же всё было хорошо. Я думал…

— Вот именно, что ты! — с горечью говорит Яна, обняв себя, будто ей холодно, хотя в доме стоят тёплая температура. — Ты эгоист! Самый настоящий. Не надо только делать вид, что ты ничего не понимаешь.

— Но я правда ничего не понимаю, — теряюсь от эмоционального напора.

— Да что ты? — ядовито произносит девушка и наконец поворачивается ко мне. Немного вздрагивает, и теперь я вижу её истинные эмоции, которые она так старательно скрывала с начала нашего диалога. — Вешай лапшу своим… девицам, на меня это больше не действует. Что тебе от меня надо? Ты недостаточно развлёкся за мой счёт? Я вот чего не пойму, почему ты столько времени на меня убил, когда наигрался, добился желаемого?

— Да о чём ты?! — хмурюсь, действительно не понимая смысл

её слов.

Яна

Поразительно насколько быстро мне удаётся выйти из себя! А прошло ведь всего ничего, как мы остались наедине. Сегодня прямо вечер, ломающий все мои представления о себе.

Смотрю в эти наглые глаза, в которых плещется непонимание, но не верю в его подлинность. Нельзя столько времени пользоваться, а потом не понимать, что несут в себе эгоистичные действия. Тимофей непозволительно близко находится, натягивая мои нервы до предела. В нос ударяется аромат его парфюма, неосознанно втягиваю в себя воздух. В голове на мгновение появляется дымка, но я быстро её разгоняю. Сейчас я должна быть сильной и твёрдой, чтобы не дать парню ещё раз потоптаться по моим чувствам.

— Если ты надеешься, что я снова буду смотреть на тебя влюблённым взглядом и делать всё, что ты пожелаешь, — говорю ему со всей твёрдостью, на которую способна. Получается очень даже хорошо. — То спешу тебя разочаровать — тебе здесь ловить больше нечего, — с удовольствием впитываю в себя его растерянность. — Я больше не поведусь на твои штучки. Я избавилась от любви к тебе, — немного лукавлю, как оказалось, но ему это знать необязательно. — Так что можешь даже не смотреть в мою сторону, — победно улыбаюсь, радуясь, что смогла это сказать без дрожи в голосе, глядя прямо в глаза и почти не поплыв от его близости, навевающей приятные воспоминания, которые так и ударяют в голову, желая, чтобы я скорее одумалась.

Серые глаза Тима вдруг опасно сверкают, а на его лице расплывается хищная улыбка. Он сокращает между нами расстояние, заставляя меня прижаться к подоконнику в тщетной попытке увеличить дистанцию.

— Яна, неужели ты думаешь, что я тебе поверю? — бархатным голосом спрашивает прямо в губы. — Ты же до сих пор от меня без ума.

— Как самонадеянно, — демонстративно закатываю глаза. — Не мог бы ты отодвинуться от меня? Это неприлично, и мне не нравится, — равнодушно прошу, но сколько же для достоверности усилий надо приложить.

— Не ври хотя бы себе, Лучик, — опасно сверкает глазами и не отодвигается ни на миллиметр.

— Не называй меня так! — мигом теряю самоконтроль и упираюсь руками в мужскую грудь, чтобы убрать его от себя.

— А что ты мне сделаешь? — нахально интересуется, склонив голову на бок.

— Руку вывихну, — оскаливаюсь.

— Силёнок хватит?

— Хочешь проверить?

Тим резко отстраняется, и дышать сразу же становится легче, вытягивает руку и с намёком смотрит на меня, не веря, что смогу. Не стоит это делать, ох не стоит. Я же не филонила, когда с Олегом занималась. Хватаю за предплечье, намереваясь провести болевой приём, который особенно хорошо у меня удаётся.

В какой момент я оказываюсь прижата спиной к мужской груди с заведёнными назад руками — не знаю. Раз, мои пальцы обхватывают крепкое запястье. Два, горячее дыхание обжигает шею, вызывая табун мурашек, пока сильная ладонь по-хозяйски прижимает к твёрдому телу за живот, а мои руки попадают в крепкий захват, из которого так просто не вырвешься. Дёргаюсь, но делаю только хуже — выгибаюсь ведомая сильным нажатием вниз. Мужская ладонь скользит по боку, очерчивая изгибы, и обхватывает меня за плечи над грудью.